Кэтрин Пикеринг Антонова - Господа Чихачёвы [litres]

Помимо географии и более общего знакомства с просвещенческим энциклопедизмом, в учебе Алексея до и после того, как он покинул родной дом, особое место занимали иностранные языки («Я занимался с учителем чтением француского немецкого и латинского по книге Наказ Императрицы Екатерины второй») [732] Там же. Д. 71. Л. 8 об. – 9. . Андрей был его первым учителем французского («Присел в гостиной на диван задав Алеше урок из француск. разговоров») [733] Там же. Д. 57. Л. 72. Одно из сохранившихся писем Алексея показывает, что в возрасте девяти лет он уже неплохо знал французский – по крайней мере, шаблонные фразы, которыми писал (Там же. Л. 56). , и предложения для тренировки в тетради Алексея с французскими упражнениями были составлены именно им [734] Там же. Д. 133; Д. 37. Л. 2–3 – списки французских слов, составленные Андреем (возможно, для себя самого). . Французский Андрея был далек от совершенства, но он мог читать на этом языке, делать краткие заметки на нем в «почтовых сношениях» и при случае старался заучить каждое новое слово [735] Там же. Д. 37. Л. 2: один из списков новых слов, которые составлял Андрей, читая по-французски. Он также забавлялся изучением слов и фраз на других языках. Однажды повидавший мир Яков исправил его ошибку в итальянской фразе (Там же. Д. 57. Л. 60 об.). .

Другие иностранные языки Андрей знал лишь поверхностно, и документы свидетельствуют, что в доме то и дело появлялись наемные учителя немецкого и латыни. Судя по их именам, большинство этих наставников (а может быть, и все они) были русскими, и по меньшей мере один из них был семинаристом из Владимира [736] Этого семинариста звали Василий Васильевич Смирнов (ГАИО. Ф. 107. Оп. 1. Д. 71. Л. 8). Путешествуя с флотом, Яков выучил множество слов на разных языках. Там же. Д. 61. Л. 71 об., 112 об. . Учителя-иностранцы были дороги; даже плата за услуги ученика местной семинарии ложилась тяжким бременем на бюджет Чихачёвых. То, что они шли на эти расходы и находили учителей для обоих детей, сына и дочери, а также то, что позднее Андрей ожидал такого же поведения от читателей своих статей, позволяет предположить, что дети провинциальных помещиков, возможно, имели более широкий доступ к изучению гораздо большего количества предметов, чем можно было бы ожидать от такой достаточно удаленной от больших городов местности. Это также показывает, что семьи, подобные Чихачёвым, готовы были мириться с финансовыми трудностями, чтобы дать детям более разностороннее образование вдали от столиц, и, значит, знание иностранных языков было важнейшим компонентом качественного образования.

Чихачёвы также пользовались теми источниками знаний, что были у них под рукой. Андрей не только занимался с детьми французским, но и следил за тем, как и что они пишут, хотя складывается впечатление, что здесь его участие сводилось к контролю над почерком и обучению вежливым формальностям, использовавшимся в переписке («Папинька занимал меня примерными письмами») [737] Там же. Д. 71. Л. 8 об. . Дядя учил Алексея началам математики. Яков Чернавин хорошо знал этот предмет, особенно геометрию, которой он научился во флоте, а потому Алексей поступил в Дворянский институт неплохо подготовленным [738] См. его сложные расчеты различных высот и расстояний вокруг имения в записных книжках: Там же. Д. 70. Л. 68–69 об.; Д. 71; Д. 79. Л. 68–71. .

«Почтовые сношения» содержат подробное описание того, как начались уроки математики. Из этого описания ясно, что и Андрей, и Яков относились к этим занятиям с неподдельным энтузиазмом и что уроки проходили легко и весело и включали игры в «шарады». Андрей благодарен шурину: «За принятие племянника под свое покровительство, – я приношу тебе несказанную благодарность». Он желает, чтобы Чернавин «не поскучал, и имел время», поскольку, обещает Андрей, пока Якову будет угодно, он будет отпускать Алексея к нему: «Я не отдумаю ни за ветром, ни за снегом; эдакого зверка закутать в тулуп, – то на таком близком расстоянии не почувствует он никакой перемены в атмосфере». Яков отвечает, что ему «и самому приятно с ним заняться». Видимо, ученик не испытывал ответного воодушевления, потому что дальше Яков пишет: «…и истинно хочется, чтобы Алеша поболее занялся математикой». Страстно увлеченный идеями инновационного, просвещенческого образования и уверенный в его способности преобразовать юный разум, он продолжает:

…право это много будет способствовать к развитию его способностей; ибо математика, даже и в самых начальных ее основаниях требует некоторого размышления; а наизусть учить правила полагаю покамест нет надобности и это теперь может утомлять его; надобно чтоб понял правила всякой задачи своим умишком; и это нужно ему растолковывать – впрочем если тебе угодно чтоб он выучивал наизусть правила то нужно бы для сего выписать новейшую арифметику; а в этой слог слишком стар и натянут [739] Там же. Д. 57. Л. 67 об. – 71. .

Отвечая на это послание, Андрей возвращается к шарадам, в которые они с Яковом играли, но не перестает думать об образовании Андрея: «Две твои первые шарады поле-войи па- пая отгадал; третью я предлагал: долг. А остальными не занимался – ибо меня заинтересовал Алеша» [740]. Яков в ответ отправляет еще несколько разгадок шарад («Поле-вой. – Папа. – Я-ков. – Стар-уха. Три-фон. – Сим-он. Голуб-ой. Рад-и-ус»), а затем упоминает племянника: «Он сегодня очень хорошо у/м учился и я его за многие задачки целовал». Он уверен, что учебные проблемы Алексея не связаны с упрямством или слабоволием: «…у него есть кажется большая охота учиться; только первоначальное занятие математикой для него совершенно ново – и потому иногда забывает то что ему толковал; впрочем я твердо уверен что успехи хорошие и очень хорошие будет делать» [741].

Яков считает, что целью даваемых Алексею уроков математики должно стать не «заучивание» правил «наизусть», а их «понимание»: практическое применение математики не так важно, как умение рассуждать логически. Более того, Яков понимает, что образовательные задачи, поставленные им и Андреем, соответствуют новейшей педагогической мысли того времени, ибо, даже реши они, что Алексей готов заучивать правила, им нужно было бы убедиться, что он учится по «новейшей» книге, поскольку та, которой они располагали, была написана слишком «старым и натянутым» слогом. Награждая Алексея поцелуями за успехи и заботясь не только о том, как он учится, но и о его «охоте» учиться, он полагает, что следует воздерживаться от физических наказаний, вместо этого хваля за примерное поведение и уделяя внимание не столько результатам, сколько мотивации: сам этого не понимая, Яков фиксирует отход от принципов, лежавших в основе «старых» до– и раннепросвещенческих идей обучения, к более современным принципам образования.