Кэтрин Пикеринг Антонова - Господа Чихачёвы [litres]

Когда сын оказался в гораздо менее однородном московском обществе, Андрей приложил все усилия, чтобы Алексей смог найти там подобающее место, не переняв при этом светских идей и легкомысленных привычек, которые в сознании его отца ассоциировались с большими городами. Андрей добился этого, лично познакомив Алексея с некоторыми городскими удовольствиями (как пишет Алексей: «Явился поутру в Институт… По вечеру были во француском Театре») и убедившись, что за Алексеем присматривают доверенные друзья, о многих из которых мальчик писал как о родственниках («Бабушка» Нестерова), хотя между ними и не было кровной связи («обедню слушали в Институте. – Обедали у Бабушки Нестеровой, а оттуда проехали в Петровский Парк») [755].

Пока сын еще жил в деревне, Андрей не ограничивал его круг общения членами своего сословия. Алексей несколько раз упоминает семейные поездки для осмотра быстро развивавшихся в то время местных промышленных предприятий, во время которых члены семьи встречались с предпринимателями и городскими жителями. Эти визиты очевидно имели своей целью образование Алексея; он описывает, как они с отцом «осматривали шлюзы» и водяную мельницу, восхищались тем, как разбиты чужие сады, и однажды посетили бумагопрядильную фабрику (известного купца Алексея Посылина), «где все устроено посредством паровой машины» [756]. Яков упоминает, как вместе с Алексеем и Андреем ходил смотреть на кирпичный завод (там он «Слышал пение Рачка!») [757].

В то же время Алексея заботливо учили блюсти свое более высокое социальное положение и проявлять отеческую заботу о слугах: например, однажды ему велели дать конюху монетку после рождения нового жеребенка [758]. Можно привести также следующий рассказ из дневника Андрея, когда он стремится избегнуть общения Алексея со слугами без надзора. Их соседка, Мария Петровна Измайлова, пригласила Андрея, Якова и обоих детей в гости, но Андрей не хочет ехать: «…но вряд [ли] пущусь; да и не для чего. Из пустова в порожнее переливать, или играть в бостон; А Алексей будет бродить с лакеями – не годится. Лучше, дома! лучше дома!» [759]Не следовало слишком свободно общаться со слугами в условиях, которые нарушали бы их субординацию, но Алексей неизбежно проводил много времени с домашней прислугой. По-видимому, это считалось допустимым при сохранении социальной дистанции: например, когда крепостной (по имени «Алешка», в противоположность «Алеше», как называли сына Чихачёвы) с помощью ведра лепил пирожки из снега, чтобы позабавить Алексея (затем мальчик «их разбивал своей лопаточкой и очень тем увеселялся») [760]. В другой раз Андрей «с Алешей катался на гнедке до Губачева. Заходили в комнаты. Клюшница подчивала его мочоными яблоками» [761] Там же. Л. 31–31 об. . В первом случае Алексею позволили играть с крепостным до тех пор, пока тот «разыгрывал» роль слуги: слуга лепил из снега пироги, чтобы Алексей их ломал. А когда Андрей с Алексеем были в имении Иконниковых Губачево, экономка (сравнительно привилегированная позиция для крепостной крестьянки) могла «потчевать» мальчика, но только под присмотром Андрея.

Последним видом практических занятий, с которым Алексея заботливо знакомили, было, согласно дневникам мальчика, ознакомление с хозяйственными работами в имении. Хотя Алексей в своих записях не связывает образ матери со сферой ее деятельности, примечательно, что в этих записях не упоминается и «Папинька». Дневники свидетельствуют, что Алексея учили понимать и ценить ритм земледельческого цикла и независимую жизнь сельской усадьбы, легко включая эти сведения в содержание других, более формальных уроков: «Начался посев ржи. Я бросил первую горсть. В продолжении дня несколько раз шел дождь, и под конец очень сильный, так что сеять было невозможно» [762] ГАИО. Ф. 107. Оп. 1. Д. 71. Л. 11 об. См. также: «Возили с поля ржаные снопы, и я любовался когда их клали в оденья» (Там же. Л. 10 об. – 11); «Обедали в Будыльцах, смотрели рушалки и маслобойни» (Там же. Д. 128. Л. 14). .

Алексей уделял много внимания лошадям и верховой езде. По-видимому, лошади были одним из немногих предметов, вызывавших у мальчика живой личный интерес. Андрей поддерживал его всеми силами: «Поутру занимался француским чтением; после обеда был с папинькой на прогулке верхом и как бурая моя лошадка к сожалению вовсе ослепла, то папинька мне пожаловал другую вороную» [763] Там же. Д. 71. Л. 6. . Представляется, что допустить Алексея к лошадям было лучшим из имевшихся в распоряжении Андрея способов повлиять на его поведение: «Папинька меня весьма обрадовал сказавши, что ежели я буду хорошо учиться то на святки пришлет за мной лошадей» [764] Там же. Л. 4. . В то же время забота о лошадях явно была частью управления имением, но Наталья уступила эти обязанности Андрею. Вероятно, выездка и занятия с лошадьми считалась мужской частью работы (возможно, потому, что могли представлять физическую опасность). Однако Андрей подарил по новорожденному жеребенку в 1831 году и сыну и дочери: впредь их называли «жеребенком Саши» и «жеребенком Алеши». Андрей ясно дает понять, что таким образом хочет воспитать детей быть ответственными владельцами: «Я так уже полагаю что как сии жеребята так и будущие от сих маток должны составить детскую собственность, сколько бы их ни было. И ни под каким видом сего назначения не [у]щемлять. Пускай это будет первоначальным их щастием» [765].

Примечательно, что для того, чтобы научить детей ответственно относиться к собственности, Андрей использовал жеребят, так же как он использовал игру, чтобы научить их географии. Играм также была отведена заметная роль в единственной в обширном публицистическом наследии Андрея статье, посвященной исключительно вопросам воспитания. Основной тезис этой статьи («О детских играх») заключается в том, что игра сама по себе выполняет важную образовательную функцию. О ее ценности в процессе познания ребенком окружающего мира в то время лишь только начинали говорить прогрессивные теоретики педагогики [766] Игра до сего дня остается важной темой прогрессивной теории образования. Возможно, впервые ее поднял Руссо, но знаком с ней был и Бронсон Олкотт, американский современник Чихачёва. См.: Haefner G. E. A Critical Estimate of the Educational Theories and Practices of A. Bronson Alcott. PhD diss. Columbia University, 1937. Можно провести прямые связи с такими современными работами, как: Holt J. C. How Children Learn. Reading, MA: Addison-Wesley, 1995; Neill A. S. Summerhill: A Radical Approach to Child-Rearing. Harmondsworth, England: Penguin, 1985; Piaget J. Play, Dreams and Imitation in Childhood, Developmental psychology. London: Routledge, 1999. № 25, а также с системой Монтессори. . Андрей подчеркивает роль игры как отдыха от учебы и как способа передать учащемуся, не осознающему, что он учится, важные знания: