Алла Краско - Три века городской усадьбы графов Шереметевых. Люди и события

До 1917 года в Фонтанном доме находилось несколько работ художника. Часть из них автор подарил графу Дмитрию Николаевичу, другие тот купил у художника. Осенью 1911 года в Музее императора Александра III открылась выставка работ Кипренского. Великий князь Николай Михайлович, один из инициаторов этой выставки, обратился к графу Сергею Дмитриевичу Шереметеву с просьбой дать принадлежавшие Шереметевым работы художника для экспонирования. В шереметевском архиве сохранился список произведений, отданных на эту выставку, с собственноручными пояснениями графа Сергея Дмитриевича. Это были «Бедная Лиза» (девочка с венком в руках), «Итальянец», «Цыганка», еще одно изображение итальянского мужчины и портрет Михаила Черкасова, служившего в 1820-е годы библиотекарем в Фонтанном доме. Первые четыре вещи висели в Зеленой гостиной, на каждой из них была табличка «Кипренский», портрет Черкасова висел на площадке Парадной лестницы. Граф С.Д. Шереметев писал великому князю, что в библиотеке Фонтанного дома хранится также альбом гравюр, а в образной – подаренная Кипренским и подписанная художником гравюра с изображением Христа.

«Бедную Лизу», «Цыганку» и портрет Черкасова в 1918 году забрал из Фонтанного дома граф Павел Сергеевич Шереметев; накануне Великой Отечественной войны он продал их Государственной Третьяковской галерее. Другие работы Кипренского из Фонтанного дома попали в Государственный Русский музей.

Важной вехой в судьбе графа Дмитрия Николаевича Шереметева стал 1826 год. В Москве проходила коронация императора Николая I, и граф Шереметев вместе с полком присутствовал на этом торжестве. Позднее он рассказывал сыну, что вспоминает это время как лучшее в своей жизни. Он впервые увидел древнюю столицу и поклонился ее святыням, увидел свои подмосковные усадьбы. Тогда он познакомился с многочисленными московскими родственниками (из нетитулованных Шереметевых) и впервые побывал в Странноприимном доме.

Итак, он стал самостоятельно распоряжаться своим имением с 1820 года.

Обнаружилось, что денег на расходы постоянно не хватало. Варвара Петровна Шереметева описала в своем дневнике, что она увидела в Фонтанном доме: «…Бедный молодой человек, очень жалок, как его воруют, просто ужас. Представьте, что его доход ему недостаточен, он почти всегда дома и с ним люди и те, кто у него живет (так как у него большое количество живущих), до того овладели им, что он не может сделать шагу без них… У него нет больше ни копейки денег на расход, и, чтобы жить, он уже занял 2 миллиона рублей. Можно ли видеть что-либо ужаснее». Можно лишь согласиться с ее искренним восклицанием: «Горе богатым сиротам!»

«Сенатские объявления о запрещениях на недвижимые имения» только за 1829 год содержат два сообщения о долгах Дмитрия Николаевича. В феврале 1829 года он заложил два московских дома: дом в Тверской части Москвы под заем у московского купца Назара Бежина 100 тысяч рублей ассигнациями, сроком на год, и в Басманной части за заем у вдовы священника Авдотьи Васильевны Малининой 2 тысяч рублей ассигнациями, сроком на 6 месяцев.

В 1834 году он заложил в Санкт-Петербургском Опекунском совете около пяти тысяч душ крестьян из имения в Бирюченском уезде Воронежской области, сроком на 26 лет, и получил около миллиона рублей. В 1835 году ушли в заклад в Опекунский совет слободы Борисовки Хотмыжского уезда Курской губернии 5 тысяч душ (из принадлежавших графу восьми с лишним тысяч душ) сроком на 26 лет, и за них получен миллион рублей ассигнациями.

В 1820-х годах в Фонтанном доме жил и распоряжался делами полковник Кавалергардского полка Сергей Васильевич Шереметев, четвероюродный брат графа Дмитрия Николаевича, старший сын Василия Сергеевича. Он от всего сердца стремился помочь своему юному родственнику, но на свой лад – Сергей Васильевич обладал тяжелым, деспотичным характером.

В вотчинах почти бесконтрольно распоряжались управители, которые часто бывали не очень гуманными.

К графу Шереметеву нередко обращались его крепостные с просьбой об освобождении от крепостной зависимости. Одним из тех, кто после освобождения сделал выдающуюся карьеру, стал Александр Васильевич Никитенко, закончивший свою долгую жизнь в чине тайного советника.

Он происходил из крестьян Алексеевской (Воронежской губернии) вотчины графов Шереметевых. В своих воспоминаниях «Моя повесть о самом себе», изданных в 1905 году, он посвятил графу Дмитрию Николаевичу немало нелицеприятных строк. «…Я решился написать графу… и попросить у него свободы для того, чтобы окончить образование, начатки которого он мог видеть в этом самом письме… Мои слабые данные на успех заключались в слухах о доброте графа да в расчет на его молодость… Он прекрасно воспитан под руководством такой благодушной особы, как императрица Мария Федоровна. Он учился гуманитарным наукам, истории; конечно, почерпнул оттуда уроки благородства, благодушия и проникся сознанием своего высокого значения, как наследник знаменитого рода… В заключение я просил у графа позволения явиться к нему лично, чтобы на словах подробнее издожить ему мое дело».

Не получив ответа, Никитенко написал снова, и через некоторое время через Алексеевское вотчинное правление 17 января 1821 года он получил резолюцию «Оставить без уважения». Даже спустя много лет после этого Никитенко выплескивает на читателя свою горькую обиду на графа: «…Его много и хорошо учили, но он ничему не научился. Говорили, что он добр. На самом деле, он был ни добр, ни зол; он был ничто и находился в руках своих слуг да еще товарищей, офицеров Кавалергардского полка… Слуги его безсовестно обирали, приятели делали то же, но в более приличной форме: они прокучивали и проигрывали бешеные деньги и заставляли его платить свои долги… Наконец, даже его огромное состояние поколебалось. Слухи о том дошли до его высокой покровительницы, и она склонила графа вверить управление какому-нибудь умному и честному администратору. Такого нашли в лице бывшего профессора царскосельского лицея и позже директора департамента иностранных исповеданий Куницына. Выбор оказался удачный. Новый поверенный графа уплатил значительную часть лежавших на имуществе графа долгов и остановил поток безумных издержек. К сожалению, смерть помешала ему довести до конца так хорошо начатое дело. Однако главное было сделано, и достояние графа было спасено».

Александр Петрович Куницын был сыном сельского дьячка из тверского села Кой и благодаря выдающимся способностям сделал блестящую карьеру. Он получил образование в Гейдельбергском университете и стал более всего известен как один из лицейских воспитателей юного Александра Пушкина, тот посвятил ему проникновенные строки: