Алла Краско - Три века городской усадьбы графов Шереметевых. Люди и события

18 июля 1918 года в утреннем выпуске газеты «Северная коммуна» (в Петрограде – официальный орган новой власти) публикуется декрет о национализации Фонтанного дома: «Дворец-музей С.Д. Шереметева, как заключающий художественно-исторические собрания и музей Общества любителей древней письменности, по постановлению Совета народных комиссаров Северных коммун объявляется с 1 июля с.г. национальной собственностью, состоящей в ведении Петроградского археологического института. Председатель Совета Комиссаров Г. Зиновьев. Народный комиссар по просвещению А. Луначарский. Секретарь С. Равич». 24 июля 1918 Совет Археологического института официально принял шереметевский дом в свое ведение.

1 августа особыми декретами национализированы дворцы графини Е.В. Шуваловой на Фонтанке, графа С.Г. Строганова на Невском проспекте и графа А.А. Бобринского на Галерной улице. Предпринятые шаги по национализации самых известных петербургских частных домов в тот момент спасли их от «народного гнева».

В последующих письмах к Платонову граф Сергей Дмитриевич давал некоторые разъяснения о коллекциях, находившихся в Фонтанном доме. Так, 23 августа 1918 года он писал: «…в петербургском моем архиве занимался когда-то Николай Иванович Григорович (Синодальный), а опись всей художественной движимости составлена его однофамильцем писателем Дмитрием Васильевичем Григоровичем. Опись же церковная, в важнейшей ее части, составлена Г.Д. Филимоновым. Опись оружия составлена и издана бывшим Эрмитажным знатоком дела Ленцем, и склад у меня на Фонтанке… Из сего можно заключить, что я давно уже обращал внимание на сохранение этих коллекций и всегда дорожил ими».

В письме от 6 сентября 1918 года, касаясь циркулирующих опасных для Фонтанного дома и для него лично слухов о якобы спрятанных в доме сокровищах, граф Шереметев объяснял: «…что касается до замурованного якобы серебра в моем бывшем доме, то оно для меня огорчительно (sic) не столько с точки зрения вещественной ценности его, сколько с исторической. Там имеются жалованные кубки Царя Алексея Михайловича, Петра и Царевича Алексея Петровича, также кубок тонкого изделия нюренбержца Ямницера, подобного созданиям Бенвенуто Челлини, а также золотые приборы в чистейшем вкусе Людовика XV, но драгоценных камней, конечно, никаких. Все это музейные вещи, достойные хранения в доме-музее». Речь шла об особой кладовой у церковного подъезда, в которой были собраны предметы из благородных металлов, а также бронза и пр. Эта кладовая была не замурована, как писали некоторые газеты, а опечатана 20 июля 1918 года Н.Г. Пиотровским впредь до особого распоряжения. Тогда же опечатали кладовую церковной ризницы и помещения ОЛДП.

Граф С.Д. Шереметев согласился с кандидатурой Пиотровского на должность хранителя, поскольку понимал, что никто из его служащих не мог занять это место. Управляющий Фонтанным домом Лукашев был болен (он умер вскоре после кончины хозяина дома). Сергей Дмитриевич писал Платонову 12 июля 1918 года: «…Конечно, я вполне довольствуюсь вступлением Пиотровского в фактическое управление домом под эгидой Археологического института… но хотел бы иметь своего личного представителя с согласия Директора института». В сентябре 1918 года Пиотровский приезжал в Москву и встречался с графом Сергеем Дмитриевичем. Из последующих писем Шереметева к Платонову видно, что Пиотровский произвел на него хорошее впечатление. Фонтанный дом предполагалось сделать публичным музеем, и, по всей видимости, граф С.Д. Шереметев одобрил этот проект.

Археологический институт в лице все того же С.Ф. Платонова позаботился о том, чтобы сохранить не только родовое наследие графов Шереметевых, но и жизни графа Сергея Дмитриевича и членов его семьи, в Москве всем им угрожала реальная опасность. Репрессии в Москве против «бывших» начались после левоэсеровского мятежа и убийства германского посла Мирбаха.

В фонде Шереметевых (в РГИА) сохранилось письмо, отправленное в середине сентября 1918 года Петроградским Археологическим институтом на имя народного комиссара по просвещению А.В. Луначарского: «Союз членов Петроградского археологического института, обеспокоенный за судьбу некоторых из почетных членов названного Института, являющихся ценными работниками в области историко-археологической науки, обращается к Вам с просьбою выдать особые охранные свидетельства проживающим в Москве (Воздвиженка, 8) почетным членам графу Сергею Дмитриевичу Шереметеву, как известному исследователю древних эпох Русской истории и Смутного времени, и графу Павлу Сергеевичу Шереметеву, как автору ценных исторических монографий о культурных сокровищах России». Резолюция наркома на этом письме гласит: «Обозначенные… граждане Сергей Дмитриевич и Павел Сергеевич Шереметевы мне известны как надежные работники и прошу все революционные власти оказывать им всяческое содействие». Документ помечен датой 18 сентября 1918 года. Однако этот документ не возымел действия, когда 10 ноября 1918 года чекисты явились в дом Шереметевых на Воздвиженке с намерением арестовать всех совершеннолетних мужчин семьи.

В Петрограде шла подготовка к открытию в шереметевском доме музея. Некоторые документы 1918 года, хранящиеся в родовом архиве в РГИА, заверены печатью, на которой вырезано название учреждения «Дом-музей б. Шереметева». Н.Г. Пиотровский в первые недели своего пребывания на посту «комиссара дворца-музея» отражал попытки различных ведомств вселиться сюда самовольно. Так, 21 марта 1918 года он отправил Луначарскому письмо с протестом против вселения в Белый зал лазарета Красной армии на 100 кроватей вместо выехавшей оттуда канцелярии Красного Креста, в то время как здесь планируется «приступить к работе по открытию музея для общенародного пользования». Летом госпиталь выехал, но занятыми под его нужды оставались помещения магазинов Шереметевского пассажа. Весной 1918 года Пиотровский начал работу по составлению описи имущества в главном доме. Вместе с ним будущему музею принадлежали также семь усадебных флигелей, парадный двор и сад. В первом этаже Галерейного флигеля, под Белым залом, как и прежде, находились помещение для заседаний, музей (Древлехранилище) и склад Общества любителей древней письменности. ОЛДП оставалось в Фонтанном доме до начала 1930-х годов. По распоряжению Главнауки в Фонтанный дом въехали музей, склад и канцелярия Археологического общества, которые заняли Белый зал и соседние с ним помещения южного садового корпуса и находились там до 1921 года. В 1921 году по распоряжению Главнауки шесть комнат, в том числе Белый зал, получил Астрономический институт.

Создание такой «коммунальной квартиры» противоречило идее создания музея быта, где все элементы усадебного комплекса, все убранство интерьеров должны были сохраниться без изменения. Археологический институт, номинальный хозяин дома, в своих обращениях в Главнауку протестовал против такого положения: «…Объединение этого научного целого, но имеющие сметы от различных учреждений, лишены возможности правильно функционировать в хозяйственном отношении». Однако протест не возымел действия.