Эммануил Беннигсен - Записки. 1917–1955

Вера в это их падение, а также полная для нас невозможность обращения за визой в Россию к Воровскому, уже появившемуся в Швеции в качестве представителя советской власти [22] Представительство Воровского было еще совершенно не организовано и, например, к визам он прикладывал какую-то гербовую печать, как иные утверждали, личную этого шляхтича. , привела меня и двух других русских делегатов к решению: пока в Россию не возвращаться. Начались долгие, однообразные месяцы изгнания, лишь в малой мере заполненные работой по борьбе с пропагандой расчленения России. В Копенгагене образовался небольшой кружок из журналистов и общественных деятелей (в числе коих был и я), издавший брошюры по финляндскому и украинскому вопросам. Членам кружка пришлось несколько раз выступать и в разных группах, но все это была работа случайная и не дававшая возможности забыть, что родина зовет всех к другому, более ответственному делу. К сожалению, о том, что делается на Руси, мы узнавали очень поздно и очень не полно. Про движение Корнилова и Деникина доходили до нас лишь случайные сведения, к Колчаку было не добраться из-за дороговизны проезда. Оставалось ждать, что начнется что-нибудь поближе от нас.

Осенью 1918 г. мы и узнали про изгнание большевиков из Архангельска. Я уже упоминал, что мой сотоварищ по Конференции генерал Калишевский и я, после установления в Архангельске белого правительства, стали хлопотать о разрешении отправиться туда. Калишевскому, пробывшему до самой почти революции на фронте и просившему ранее о принятии его в одну из союзных армий хотя бы батальонным командиром, разрешение ехать в Архангельск не было дано, ибо там, по заявлению англичан, и так было слишком много генералов. Мое подробное письмо К. Д. Набокову по этому поводу осталось без ответа, хотя мне сами англичане предложили обратиться в наше посольство в Лондоне. Позже уже само Архангельское правительство стало вызывать желающих служить в крае, но в это время у меня уже начались переговоры о поездке в Прибалтийский край. О том, что здесь происходит, мы узнали лишь в начале 1919 г. от отдельных участников неудачного формирования в Пскове особой белой армии.

К весне стали доходить сведения об образовании в Курляндии Особого русского отряда князя Ливена, дравшегося против большевиков наряду с немецкими и латышскими частями. Ливен очень тактично умел при этом остаться в стороне от их национальных столкновений. В течение зимы 1918–1919 гг. начались разговоры о формировании русской армии в Финляндии. Первоначально мы услыхали про образование, кажется в Выборге, Русского Комитета под главенством А. Ф. Трепова. Вскоре в Копенгагене появилось и уполномоченное этим Комитетом лицо — Волков, занимавший до революции в Стокгольме какую-то должность в миссии. Посетив несколько лиц, он предложил некоторым из них от имени организации Трепова принять в ней участие, притом подчас на руководящих постах.

‹…› По-видимому, приезд к нам Волкова был вызван выступлениями в Стокгольме бывшего товарища министра народного просвещения барона Таубе, сообщившего печати об образовании в Финляндии антибольшевистского монархического правительства, при участии генерала Юденича. Пора для подобных заявлений в иностранной среде еще не наступала, и посему впечатление от заявлений Таубе было совершенно отрицательным, так что приехавшему вскоре после этого в Стокгольм генералу Юденичу пришлось открещиваться от солидарности и с Таубе, и с Треповым, и уверять в своей беспартийности. В Финляндии, несмотря на хорошие личные отношения Трепова и его кружка с Маннергеймом, руководство русским делом перешло в руки другого комитета, менее ярко право-окрашенного и сумевшего объединить в себе почти все не социалистические элементы. С этим Комитетом стал работать и Юденич, ставший с этого момента во главе военной организации Северо-Западного фронта.

По его идее, переданной нам в Копенгагене бывшим командующим 6-й армией ген. Горбатовским, необходимо было для движения на Петроград создание особой армии, численностью не менее 40 000 человек. Однако для сего не было ни людей, ни денег. Кое-какие средства собрали русские промышленники в Финляндии, позднее более крупные суммы поступили от Колчака, но для создания такой армии этих денег было, конечно, недостаточно. Еще хуже обстояло дело с людским составом. Несмотря на все усилия, запись добровольцев дала в Финляндии, если память мне не изменяет, меньше 3000 человек, да и то большая часть их отпадала на штабы и тыл. Не знаю, кто подал мысль использовать для образования армии более чем миллион наших военнопленных, остававшихся еще в Австрии и Германии, среди коих было, конечно, немало противников большевизма. Шаги в этом направлении были предприняты, но никаких осязательных результатов не дали.

Таким образом, начинания Юденича оставались все столь же далекими от осуществления, тем более что и союзники никакой реальной помощи ему еще не оказывали. Лично я никаких попыток проехать к Юденичу за эти месяцы не делал, прекрасно зная, что мое имя весьма не популярно в Финляндии и что появление мое около Юденича могло бы только повредить ему [23] Издание вышеуказанной брошюры по финляндскому вопросу, в которой проводилась та точка зрения, что истинные интересы Финляндии неизбежно будут влечь ее к установлению той или иной связи государственного характера с Россией, сыграло здесь известную роль. Брошюра эта была встречена финляндской печатью враждебно, хотя, вместе с тем, ко мне обратились в Копенгагене в разное время несколько видных финляндских деятелей для выяснения деталей моих взглядов, которых они по существу тогда не оспаривали. . Ввиду этого я и стал налаживать отъезд в Эстонию, откуда стали получаться известия о возобновившейся там работе по сформированию отдельного корпуса Северной армии. К сожалению, различные причины задержали меня еще на несколько месяцев в Дании, и выехать удалось мне только 11-го июня. Долго не получал я эстонской визы и, вероятно, не получил бы ее совсем, как большинство русских, если бы английский посланник Марлинг не дал мне своей карточки в эстонское консульство. Эстония получала тогда от Англии военное снабжение, и виза была дана мне в 5 минут. Благодаря любезности того же Марлинга меня и доставили в Ревель на английском миноносце «Ванесса». По дороге зашли мы в Либаву, совершенно пустую, где стоял один лишь «доброволец» «Саратов», на котором под защитой англичан укрывалось одно из по очереди сменявших друг друга латвийских правительств. В то время у власти было правительство пастора Неедра, пользовавшееся поддержкой немцев, почему его противники и имели поддержку англичан.