Эммануил Беннигсен - Записки. 1875–1917

Не было закончено и выполнение заказов по интендантской части. Если для первоочередных частей всего и хватало, то для частей второочередных многого, например, походных кухонь, еще не было. Таким образом, к лету 1914 г. русская армия не могла считаться еще готовой к войне. Несколько лучше было положение дел во флоте, в котором тяжелые уроки японской войны не прошли даром, и который под руководством талантливых и энергичных адмиралов Эссена — на посту командующего Балтийским флотом, и Григоровича — на посту морского министра был снабжен всем необходимым. Правда, устарелость русских судостроительных заводов и нежелание прибегать к заказам иностранных, повлекло за собой значительное замедление в постройке новых современных судов, но и того, что было готово к 1914 г. было достаточно, чтобы оберечь русские побережья от возможности на них высадки. В этом отношении важную роль сыграло вооружение Ревельско-Паркалаудской позиции, благодаря которому проход в Финский залив между островами Наргеном и Паркалаудом, шириною в этом месте в 36 верст (около 39 километров) оказался под перекрестным огнем вновь возведенных батарей, и стало, благодаря этому, совершенно невозможным для неприятеля. Благодаря же неусыпной тренировке личного состава, в особенности на судах минного и подводного флота, он оказался на высоте призвания и полностью использовал все предоставленные в его распоряжение боевые средства. К сожалению, при воссоздании флота после японской войны были сделаны два промаха: с одной стороны морской Генеральный штаб недооценил значения подводного флота, благодаря чему война застала нас с совершенно ничтожным количеством вполне современных подводных лодок (что, впрочем, было возмещено прибытием английских лодок), с другой же стороны потеря двух лет перед приступом к постройке дредноутов в Черном море, в результате чего они вступили в строй уже значительно позже начала войны. Та к что, в начале войны немецкие суда «Бреслау» и «Гебен» могли хозяйничать в Черном море, как хотели.

На оба эти вопроса в Гос. Думе обращалось внимание Министерства, но безрезультатно. В общем, однако, с 1907 по 1914 годы прошли в усиленной работе по улучшению снабжения армии. Когда в начале этого периода, в 1908 г., Австро-Венгрия аннексировала Боснию и Герцеговину, и на русские протесты был получен намек о возможности войны, то созванный в Царском Селе под личным председательствованием Государя Николая II Совет Министров единогласно признал, что Россия вести войну не в состоянии. И все члены Думы, знакомые с тогдашним положением дел обороны страны, должны были согласиться с тем, что иного решения вопроса быть не могло.

Однако к 1911 году положение изменилось, и стало вызывать опасения Германия. Хотя численность русской армии за все это время не изменилась, однако, благодаря улучшению ее вооружения, сила ее значительно увеличилась. И вот в Германии проводятся в 1912 и 1913 годах два закона, которыми численность ее армии мирного состава увеличивалась на 190 000 человек. Та к как было совершенно ясно, против кого эти мероприятия направлены, то Военное министерство сразу приступило к выработке ответного законопроекта, который, однако, был внесен в Гос. Думу только в начале 1914 года. Первоначально здесь было устроено Особое совещание под председательством председателя Думы Родзянко при участии около 100 наиболее выдающихся членов. В этом совещании кроме министра иностранных дел Сазонова и финансов Барка, выяснивших политическую и экономическую стороны законопроекта, говорил военный министр Сухомлинов, начальник Генштаба Жилинский и, главным образом, генерал Беляев. На личностях первого и последнего стоит остановиться подробнее, ибо оба они явились одними из главных виновников крушения старого режима, хотя роль их и явилась весьма различной. ‹…›

О роли Сухомлинова во время войны мне придется говорить позднее, и пока я о ней умалчиваю.

Совершенно в ином роде был генерал Беляев. Человек с громадной памятью и необычайной усидчивостью, он был идеальным исполнителем, поэтому весьма ценным для всякого начальника. Однако наряду с этим он обладал и громадным недостатком — он всегда стремился все изучить сам и, благодаря сему, задерживался на мелочах, весь поглощался ими и за ними терял возможность останавливаться лишь на крупном, и посему не годился в руководители крупного дела. Между тем, судьба выдвинула его во время войны на пост руководителя сперва Генштаба, а потом и Военного министерства. Этому помогло, между прочим, и то, что благодаря своему податливому характеру и неспособности к борьбе, Беляев был удобен тому течению, которое было связано с именем Распутина.

Возвращаюсь к тому совещанию, о котором я начал говорить выше. Все военно-технические объяснения в нем давал Беляев. Со стороны некоторых членов Думы были сделаны попытки получить некоторые разъяснения от Сухомлинова, но напрасно, ибо он оказался совершенно не знакомым с законопроектом. Наиболее интересным был вопрос, поставленный правительству Милюковым о том, не грозит ли России принятие этого законопроекта войной со стороны Германии, в которой уже не раз раздавались голоса о так называемом «preventiv Krieg». [39] Präventivkrieg (нем.) — превентивная война. Милюков опасался, что, так как Германия будет готова к весне 1915 г., а Россия только к лету 1917 г., то для первой может возникнуть большой соблазн использовать эту свою более раннюю готовность. На этот вопрос, однако, был дан успокоительный ответ министром иностранных дел Сазоновым, который был вполне уверен в миролюбии германского правительства. ‹…›.

Симпатии громадного большинства собрания, в том числе и мои, были не на стороне Милюкова — нам всем казалось, что, если Германия желает войны, то она и без принятия нами нового законопроекта будет всегда в состоянии начать войну, когда она вполне к ней подготовится, оставлять же Россию в хроническом состоянии слабости по сравнению с Германией мы считали совершенно невозможным.

Замечу кстати, что лично мне именно в начале 1914 г. впервые пришлось услышать утверждение о близости войны с Германией от нашего военного агента в Берне полковника Гурко. При нашей случайной встрече он доказывал мне, что Германия начнет войну не позднее весны 1915 г. и при этом предсказывал, что очень ошибутся те, которые рассчитывают, что Германия не может вести длительной войны по соображениям экономическим и продовольственным.

Законопроект об усилении армии был вскоре затем внесен в Гос. Думу. Он предусматривал увеличение численности армии на 370 000 человек в течение 1914–1916 годов. К лету 1917 г. все намеченные в нем мероприятия должны были быть осуществлены. Сводились они к сформированию 2-х новых корпусов и нескольких отдельных пехотных частей, главным же образом заключались в усилении существующих частей и в увеличении численности артиллерийских и технических частей. Со времени японской войны, т. е. с 1905 г., численность русской армии оставалась без перемен, и поэтому всякое введение новых технических усовершенствований требовало людской силы и влекло за собой сокращение численного состава пехотных частей. Россия настолько мало имела агрессивных намерений, что когда весной 1908 г. в Гос. Думу был внесен законопроект об ассигновании средств на улучшение материальной части, то в секретном заседании комиссии Думы по Гос. Обороне тогдашний военный министр генерал Редигер в своих объяснениях признавал возможным сокращение численного состава армии после того, как в ней будет создал остаточный кадр сверхсрочнослужащих унтер-офицеров.