Эммануил Беннигсен - Записки. 1875–1917

В октябре всегда производился набор новобранцев, в Старорусском уезде в те годы от 500 до 600 человек. Производился он в Старой Руссе и двух селах — Ефремове и Городце, где на предводителе лежала неписанная обязанность кормить Воинское Присутствие, что было далеко не просто, ибо все приходилось привозить с собой.

Уже перед набором пришлось мне познакомиться с тогдашним воинским начальником, одним из последних представителей старой России, и с его более чем своеобразной репутацией. Через год он ушел, и мне лично столкнуться с его злоупотреблениями не пришлось, ибо они происходили вне Воинского Присутствия, но упомянуть о них стоит. Главный его доход был от распределения новобранцев; в те годы большинство новобранцев шло в стоявший в Старой Руссе Вильманстрандский полк, и оставление в Старой Руссе оплачивалось или несколькими рублями, или, более часто — «гусем». Утверждали, что не раз неимущие жены новобранцев оплачивали оставление в Старой Руссе своих мужей собственным телом. Большой доход доставляли также учебные сборы запасных и ополченцев: их отпускали домой за несколько рублей, а кроме того ассигновки на продовольствие выписывались на полное число людей. Когда через год воинским начальником был назначен к нам почтенный Н. И. Филипповский, он не раз рассказывал весьма комично, как ему предлагали, по примеру его предшественника, различные взятки. Филипповский был первоначально студентом в Киеве, но был исключен за участие в каком-то украинском кружке, что не помешало ему быть затем офицером и позднее воспитателем и ротным командиром в кадетском корпусе.

Набор был пьяным временем и для призываемых, и для Присутствия, члены которого тоже выпивали изрядно. Большинство их, в сущности, только сидело в Присутствии без всякого дела. Жеребьевка в первый день и осмотр в следующие три лежали на мне и на врачах, а воинский начальник только делал отметки для дальнейшего распределения принятых. Все эти годы в Воинском Присутствии работал, главным образом, уездный врач В. П. Ельцов, очень порядочный человек и опытный медик. Обязанности уездного врача были, главным образом, полицейские, и Ельцову приходилось постоянно ездить со следователями и чинами полиции на вскрытия и осмотры. Эти разъезды были его главной доходной статьей, ибо жалование его было небольшое, и выручали его только разъездные, которые он получал на тройку, то есть по 9 копеек с версты, а ездя с лицами, пользовавшимися лошадьми бесплатно, ничего за них не платил. С Ельцовым я мог быть спокоен за Воинское Присутствие, но в первый год в Старой Руссе осматривал новобранцев еще старый «городовой» врач Грабовский, плохо видевший и слышавший, признавший как-то годным человека слепого на один глаз, что вызвало, конечно, большой скандал. Грабовский ограничивался обычно тем, что тыкал пальцем в пупок, чтобы увериться, что у призываемого нет грыжи, и при измерении объема груди почти всегда находил ту же величину. Надо, впрочем, сказать, что в случае разногласия о годности или негодности призываемого, он шел на переосвидетельствование в Губернское Присутствие.

Особенно тщательно воинский начальник осматривал новобранцев большого роста, как возможных кандидатов в гвардию: туда полагалось направлять только людей без всяких изъянов, что, однако, не предупреждало часто их заболевания; в частности, старые казармы и плохой петербургский климат были ответственны за высокий процент в гвардии туберкулезных.

Врачей в Старой Руссе было больше, чем обычно бывает в уездных городах, благодаря полку и минеральным водам. Мне привелось иметь дело больше, впрочем, с земскими врачами, среди которых доктор Эттер, старший врач Старорусской больницы, был врачом, несомненно, опытным и знающим. Земскую больницу я застал со всеми ее отделениями в одном здании, но года через два она сгорела, и тогда в ней был построен ряд бараков, хотя и деревянных, но гораздо более подходящих к требованиям современной медицины. Летом в этой больнице обычно работали бесплатно приезжие на минеральные воды врачи-специалисты, среди которых были опытные хирург, окулист и гинеколог. Со Старой Руссы началось мое знакомство на практике с медициной, ибо меня выбрали тогда попечителем Старорусской земской больницы. Ею особенно интересовался В. В. Карцов, и по нашему мнению она все время прогрессировала, но петербургские врачи находили ее (и, конечно, с основанием) весьма и весьма примитивной.

Находить врачей в уезд было не легко, ибо, если оклад содержания был и не хуже, чем в других местностях, культурного общества в нем почти не было, и вся обстановка была такая серенькая, что врачи старались перейти куда угодно, где она была бы более привлекательной. Однако я могу отметить в уезде двух врачей, которые быстро приобрели общее доверие и любовь — докторов Владимирского и особенно Троменицкого.

Недурным врачом был доктор Верман, эпидемический врач губернского земства, крупный, сильный мужчина. Летом у него была порядочная практика на минеральных водах. Впрочем, смеялись, что чтобы сделать впечатление, что она больше настоящей, он нанимал двух старушек сидеть в его приемной в приемные часы. Верман был вообще аферистом, и скоро купил несколько домов в Старой Руссе, а затем и имение в Новгородском уезде, где очевидно прижимал крестьян, ибо его усадьба была в числе первых трех, сожженных еще в Февральскую революцию.

Еще 30-го августа я был приглашен на полковой праздник в 86-й Вильманстрандский пехотный полк. Сравнительно недавно сформированный, он не имел боевого прошлого и представлял из себя типичный армейский полк, который, однако, и в Японскую, и в 1-ю великую войну честно выполнил свой долг. В Японскую он отличился участием во взятии в битве на Шахе так называемой Новгородской сопки, а в великую — участвовал в целом ряде боев с громадными потерями. Командиром полка я застал георгиевского кавалера еще за штурм Закатал (кажется, в 1862 году) — полковника Вишнякова. Человек простой, он отличался исключительным умением пить: ему было достаточно после нескольких часов, проведенных за столом, закрыть глаза на пять минут, чтобы вновь быть способным пить без конца. С пьянством среди офицеров он, естественно, не боролся и командовал полком по старинке, едва ли имея понятие о технических усовершенствованиях, введенных со времен франко-прусской войны. Все это не помешало ему быть позднее московским комендантом и членом военного совета.

Заменил его гвардеец Курганович, сильно подтянувший полк во всех отношениях — и в строевом, и в хозяйственном. В общем, у меня осталось о Вильманстрандском полку очень хорошее впечатление, но, конечно, за почти 20 лет, что я мог наблюдать его, в среде его офицеров попадались отрицательные типы, и большинство из них относились как раз к периоду Вишнякова. Поэтому Кургановичу и пришлось в ряде случаев быть очень крутым. Одна из его жертв даже покушалась на самоубийство, а несколько человек должны были уйти в запас. Кстати, отмечу здесь, что зачисление в запас таких лиц сказалось на армии впоследствии весьма отрицательно. Вся дрянь, которая обнаружилась в войсках и которая из них выбрасывалась, в Японскую войну была призвана в строй, и этим образом как бы реабилитировалась.