Хэлфорд Маккиндер - Географическая ось истории

Для самой Великобритании справедливо указать, что до восемнадцатого столетия на ее территории не было полноценного единства, однако факты физической географии обеспечили преобладание английской крови на юге острова, где англичане попеременно выступали врагами или союзниками шотландцев и валлийцев. С вторжения норманнов до появления современных промышленных предприятий на угольных месторождениях английский народ оставался едва ли не уникально простым по своему составу. Эпической история английского народа становится потому, что лишь с определенного срока к ней примыкают истории Шотландии и Ирландии. Плодородная равнина среди гор на западе и севере, простершаяся между морями на востоке и юге, крестьянство, один король, один парламент, приливная река, один крупный город с центральным рынком и портом – вот кирпичики, из которых была построена Англия, чьи сигнальные огни горели на вершинах холмов, от Плимута до Бервика-на-Твиде, в ту ночь в правление Елизаветы, когда испанская Армада вошла в Ла-Манш. В меньших масштабах Лаций, Тибр, город, сенат и жители Рима тоже обладали подобным единством и сходной силой. Исторически реальной базой британского морского могущества была Английская равнина, плодородная и обособленная; уголь и железо из-за ее пределов появились позже. Белый флаг Королевского флота подчеркивает историческую преемственность: это стяг святого Георгия, «дополненный» для обозначения младших союзников.

Британская история последних трех столетий позволяет опознать и изучить все характеристики морского могущества, но домашняя база, производительная и безопасная, есть единственное необходимое условие, к которому постепенно добавляется все прочее. Нам говорят, что мы должны ежедневно благодарить Бога за Ла-Манш, но, когда я оцениваю славный урожай Английской равнины в чрезвычайно важном 1918 году, мне почему-то кажется, что благодарить мореходов следует ничуть не меньше, чем плодотворную почву. Ведь остров Крит, напомню, вынужден был сдаться дорийцам, приплывшим с материкового полуострова.

Четырежды за минувшие три столетия державы большого полуострова предпринимали попытки покончить с британским морским владычеством – так поступали Испания, Голландия и дважды Франция. После Трафальгара британская морская сила наконец утвердилась на Латинском полуострове, основав вспомогательные базы в Гибралтаре, на Мальте и на Гельголанде. Континентальная береговая линия сделалась, по сути, британской границей, несмотря на бесчинства вражеских каперов, и Британия обрела возможность готовиться к войнам на море по собственному распорядку. Поэтому она предприняла «полуостровные» походы в Испанию и высадила войско в Нидерландах для помощи своим военным союзникам. В какой-то степени предвосхищением Галлиполи стала эвакуация с Валхерена и из Коруньи [124] В начале 1809 г. подразделения под командованием генерала Дж. Мура в ожидании эвакуации морем вели затяжные бои с французами, осаждавшими испанский город Ла-Корунья. В том же году британский экспедиционный корпус высадился на голландском полуострове Валхерен, но из-за эпидемии британцам пришлось эвакуироваться. В ходе Первой мировой войны союзники предприняли неудачную десантную операцию на турецком полуострове Галлиполи и были вынуждены в итоге отступить, потеряв свыше 150 000 человек. .

Когда наполеоновские войны закончились, британское морское могущество, почти не испытывая преград, распространилось почти на весь великий мировой мыс (с оконечностью в виде мыса Доброй Надежды) между Великобританией и Японией. Британские торговые корабли олицетворяли Британскую империю на море; британский капитал, отправляемый за границу, являлся частью британских ресурсов, контролируемых из Лондона и доступных для поддержания власти над океаном. Эта гордая и прибыльная позиция выглядела настолько неуязвимой, что викторианцы считали едва ли не естественным порядком вещей тот факт, что островная Британия должна править морями. Возможно, это вызывало изрядное недовольство остального мира; наше пребывание за Ла-Маншем виделось многим несправедливым преимуществом. Но военные корабли не в состоянии перемещаться по горам, а мы после французских войн Плантагенетов [125] Имеется в виду серия военных конфликтов, вошедших в историю под общим названием Столетней войны. Со стороны Англии эту войну вела династия Плантагенетов, притязавшая на французский престол. не стремились к европейским завоеваниям, вследствие чего можно надеяться, что отношение иноземных историков к Великобритании XIX столетия в конце концов сведется к знаменитой формуле, которой один школьник описал директора своего заведения: «зверь, но справедливый» [126] По легенде, этим наставником был доктор Ф. Темпл, суровый директор школы в Регби, впоследствии – архиепископ Кентерберийский. .

Быть может, важнейшим результатом применения британской морской силы стала ситуация в Индийском океане накануне недавней войны. Британские «раджи» [127] В данном случае имеется в виду британская колониальная администрация (British Raj – британское правление в Индии); собственно раджи – местные индийские правители. в Индии зависели от поддержки с моря, но в водах от мыса Доброй Надежды до Индии и Австралии обычно было не отыскать ни британского линкора, ни даже крейсера первого ранга. Фактически, Индийский океан являлся «закрытым морем». Британия владела или «защищала» большую часть побережья, а остаток береговой линии создавали либо острова, такие как Голландская Ост-Индия, либо территории наподобие португальского Мозамбика или германской Восточной Африки, континентальные, но недоступные для проникновения из Европы по суше. За исключением Персидского залива, не было и не могло быть соперничающей базы морского могущества, которая сочетала бы безопасность с необходимыми ресурсами; а применительно к Персидскому заливу Великобритания провозгласила и отстаивала политику, согласно которой морские базы не должны создаваться ни на персидском, ни на турецком побережье. Налицо некое внешнее и поразительное сходство между «закрытым» Средиземноморьем римлян, с легионами вдоль границы по Рейну, и «закрытым» Индийским океаном, с британской армией на северо-западной границе Индии. Различие в том, что «закрытие» Средиземного моря обеспечивали упомянутые легионы, но «закрытие» Индийского океана осуществлялось за счет морского могущества и домашней базы.

В вышеупомянутом кратком обзоре превратностей бытования морской силы мы не останавливались на рассмотрении многократно обсуждавшейся темы единоличного владычества над морями. Теперь все осознают, что, благодаря непрерывности океана и подвижности кораблей, решающее сражение на море приносит немедленные, далеко идущие результаты. Цезарь победил Антония при мысе Акций, и власть Цезаря после этого стала неоспоримой по всем берегам Средиземного моря. Великобритания одержала важнейшую победу при Трафальгаре и с тех пор могла не замечать вражеские флоты в океане, свободно транспортируя войска туда, куда требовалось, и выводить их обратно, доставлять припасы из дальних стран и оказывать давление в ходе любых переговоров с теми государствами, которые имели выход к морю. Нас интересуют здесь прежде всего основы морского могущества и взаимодействие моря и суши. В конечном счете, именно этот вопрос является фундаментальным. На Ниле имелся флот боевых лодок, и доступ к реке для врагов был закрыт стараниями единственной сухопутной силы, что контролировала плодородные базы всего Египта. Критская островная база была завоевана с более крупного греческого полуострова. Македонская сухопутная сила прогнала из восточного Средиземноморья военные корабли греков и финикийцев, отняв у них базы. Ганнибал нанес сухопутный удар по домашнему полуострову римской морской державы, и эту базу спасла победа на суше. Цезарь завоевал господство в Средиземноморье победой на море, а впоследствии Рим оберегал свою власть за счет охраны сухопутных границ. В Средние века латинский христианский мир защищал себя на море со своей полуостровной базы, но позднее на этом полуострове образовались соперничающие государства и появились несколько баз морского могущества, все уязвимые для нападения с суши, из-за чего владение морями перешло к державе, которая базировалась на острове – к счастью, плодородном и обладающим запасами угля. Опираясь на эту морскую силу, британские искатели приключений основали заморскую империю – империю колоний, плантаций, факторий и протекторатов; посредством перевозимых по морю войск они утвердили сухопутное владычество в Индии и Египте. Итоги британского морского могущества столь внушительны, что, пожалуй, проявилась склонность пренебрегать уроками истории и воспринимать морское могущество в целом, из-за единства океана, как последний довод в соперничестве с сухопутной силой.