Наталья Сивкина - Последний конфликт в независимой Греции: Союзническая война 220–217 гг. до н. э.

Кроме названных представителей Крита, в союз 224 г. могли вступить Элевтерна и Гиерапитна. Во всяком случае, сохранились надписи, свидетельствующие, что оба города были союзниками «Антигона» (SVA, III, 501; 502). В рассказе о решающей битве Клеоменовой войны — сражении при Селассии — Полибий (II, 65, 4) перечисляет численность войск союзников. Ахейский историк ничего не сообщает о критянах, но, описывая построение войска Эллинской лиги, он все же упоминает их (II, 66, 6). Поэтому одни исследователи полагают, что упомянутые полисы не были членами лиги, другие же считают их участниками Эллинского союза [282]. Скорее всего, критяне участвовали в сражении 222 г. в качестве личных союзников македонского царя. Кроме того, численность критских воинов была, вероятно, невелика, поэтому Полибий даже не счел нужным приводить какую-либо конкретную цифру. Таким образом, нет весомых оснований для того, чтобы относить Элевтерну и Гиерапитну к членам Эллинской лиги.

Что касается боевых действий, развернувшихся на Крите, то они начались еще до начала Союзнической войны и не имели отношения к противоречиям между Этолией и Ахейским союзом. Отправленные на остров в силу союзнических обязательств отряды из Этолии и Ахайи не сыграли решающей роли в междоусобной войне на Крите. Поскольку события на Крите, таким образом, не оказали никакого влияния на кампании в Греции, мы оставим в стороне данный театр военных действий. Участие критян в боевых операциях в Элладе по разные стороны фронта также было несущественным. Критские воины пополняли войска как Этолийской, так и Эллинской лиги. Известно, что кноссяне отправили 1.000 человек в Грецию в помощь Этолийской федерации, а их противники — 500 человек в войско Эллинской лиги (Polyb., IV, 55, 5). Исходя из этих цифр, можно не только, как Н. Хэммонд, считать, что события на Крите оказали мало влияния на ход Союзнической войны [283], но и вообще не относить их к данному конфликту.

Военные действия в самой Греции начались весной 219 г. с нападения Спарты на Арголиду. Спарта была разгромлена в Клеоменовой войне в 222 г. союзным войском Эллинской лиги. После поражения она оставалась под контролем союзников. Спартанцам было запрещено (как и другим членам союза) вести самостоятельную внешнюю политику, совершать враждебные действия по отношению к членам лиги под угрозой наказания. Несмотря на все эти предосторожности обстановка в Спарте была неспокойной. Полибий упоминает о заключении тайного договора между спартанцами и этолийцами после битвы при Кафиях (Polyb., IV, 16, 5). По мнению Ф. Уолбэнка [284], это свидетельствовало об активных действиях партии Клеомена, однако, говорить о заключении спартано-этолийского союза было бы преувеличением. Вероятно, до официального оформления союза дело все же не дошло, а вот отдельные договоренности могли иметь место. Причем Полибий не говорит конкретно, от кого именно исходила инициатива переговоров. Утверждение, что «лакедемоняне… отправили посольство» нельзя понимать буквально, ибо это не могло быть единодушным решением всех спартанцев. Соблюдение тайны мотивировалось наличием проахейских или промакедонских ставленников. Вероятно, после получения заверений в поддержке этолийцами оппозиционеров, последние решились на организацию переворота в Спарте. Накануне заседания синедров Эллинской лиги в Коринфе в 220 г., когда внимание союзников было отвлечено от Пелопоннеса, трое эфоров, сторонников Этолии, устроили в Спарте беспорядки, в ходе которых были убиты их противники, вероятно, промакедонски настроенные граждане (Polyb., IV, 22, 4–12). Однако при получении известия о приближении македонского царя Филиппа V к городу, спартанцы поспешили выразить ему свою лояльность. Спарта осталась в составе союза, а Филипп воздержался от чрезвычайных мер в отношении виновников смуты [285].

Однако, мирный исход этого конфликта, видимо, не разрешил существовавшие в Спарте проблемы. После разгрома Клеомена в 222 г. в Спарте было восстановлено прежнее государственное устройство (Polyb., II, 70, 1). Поэтому против лиги были настроены бывшие клеоменисты [286]— те, кто надеялся на продолжение реформ, и молодежь [287]. Скрытое недовольство большой части населения проявилось в нежелании участвовать в Союзнической войне. Более того, вскоре после ухода Филиппа, в период с осени 220 г. (заседание в Коринфе и решение о войне) до весны 219 г. (начала боевых действий), в Спарте произошел государственный переворот. Был восстановлен институт царской власти и выбраны новые цари. Однако один из них, Агесиполид, был еще ребенком, а насчет второго — Ликурга — имелись сомнения относительно безупречности его «царского» происхождения и вообще родства с царским домом [288].

Именно Ликург возглавил спартанское войско и весной 219 г. (Polyb., IV, 36, 4). Полибий сообщает, что этолийский посол Махат в ходе вторичного посещения Спарты уговорил собрание объявить войну ахейцам (Polyb., IV, 36,1). Однако начинает войну Ликург не с нападения на земли противника, а с вторжения в соседнюю область. Он захватил Полихну, Прасии, Левки, Кифант, но Глимпы и Зарак отбили его атаки (Polyb., IV, 36, 5). Этот поход явно не имеет прямого отношения к войне между Этолией и Эллинской лигой. Хотя Аргос входил в Ахейскую федерацию [289], вторжение спартанцев невозможно оправдать совместными действиями новых союзников. Нападение не столь незначительные крепости не могло принести никаких стратегических выгод. Вероятно, этолийцы ждали от спартанцев более существенного вклада в совместные действия. Скорее всего, акция Ликурга носила самостоятельный характер и имела целью удовлетворение требований молодежи о возвращении былой воинской славы спартиатов. Вполне вероятно, что до 222 г. эти города могли контролироваться спартанцами [290], поэтому возвращение их было актом политическим, подтверждающим возрождение мощи Спарты.

Только после этого похода Ликург избрал своей целью ахейские земли и через глашатая объявил об этом (Polyb., IV, 36, 6). Следующий удар он нанес по Афинею (крепости в мегалопольской области), который и захватил после осады (Polyb., IV, 37, 6; 60, 3). Здесь уместно сделать одно уточнение. Сам Полибий указывает, что Ликург желал начать свое царствование подобно Клеомену (Polyb., IV, 37, 6). Этот захват также можно рассматривать как демонстрацию спартанских сил. Любопытно сравнение: первые кампании Клеоменовой войны — это также операции против областей Аргоса и Мегалополя (Plut. Cleom., 4, 6 sqq.). Вероятно, сказывалась старая рознь между Лакедемоном, Аргосом и Мегалополем [291].