Наталья Сивкина - Последний конфликт в независимой Греции: Союзническая война 220–217 гг. до н. э.

Обращает на себя внимание еще одно существенное обстоятельство. Перечисленные объекты спартанских атак в начале Союзнической войны не были крупными полисами, способными оказать серьезное сопротивление, осада которых потребовала бы много времени. Видимо, Ликург не располагал значительными силами для нападения на такие города, как Мегалополь. Согласно указанию Полибия (Polyb., IV, 36, 4), в его распоряжении были наемники и отряд граждан, а этого было явно недостаточно, чтобы коренным образом повлиять на ход войны. Поэтому есть все основания утверждать, что реальной помощи этолийцам в начале войны спартанцы не оказали. Ослабление Эллинской лиги играло второстепенное значение для нового спартанского царя. Ликург преследовал собственные интересы: он укреплял свое положение главы государства.

В этот же период этолийцы организовали набеги на Пелопоннес. Один из отрядов под командованием Александра, Архидама и Доримаха, насчитывавший 1.200 человек, переправился у Эанфеи и занял Эгиру. Проникнув в город, этолийцы, предаваясь грабежам, забыли о дисциплине и о необходимости продолжать преследование врагов. Такая непредусмотрительность стоила им победы. Жители собрались на акрополе и ответным ударом вытеснили нападавших из города. При этом в сражении и давке при бегстве погибло много этолийцев, в том числе и двое предводителей — Александр и Архидам. Оставшиеся в живых с позором вернулись домой (Polyb., IV, 57–58).

Гораздо успешнее действовал другой этолийский отряд — под командованием Эврипида. В его задачу входило опустошение Западной Ахайи. Основной удар приняли ахейские города Дима, Фары и Тритея, чьи земли были разорены. Местный стратег Микк не смог отразить их набега, попал в засаду и, таким образом, потерпел поражение. Обращение полисов за помощью к ахейскому стратегу оказалось без результатным: Арат не располагал достаточными силами, чтобы выделить для них даже отряд. Поэтому через некоторое время в ходе нового вторжения Эврипид занял опорный пункт Тейхос в хоре Димы и Гортину в хоре Телфусы. Жители Димы, Фар и Тритеи были вынуждены самостоятельно набирать наемное войско, насчитывавшее 300 пехотинцев и 30 всадников (Polyb., IV, 59–60). Тяжелое положение, в котором оказались жители этих городов, заставило граждан привлечь к обороне переселенцев. За свое участие позднее они были вознаграждены правом гражданства (Syll 3, 529).

Считается, что целью этолийских атак было не только разорение ахейских территорий, но и желание отвлечь македонского царя Филиппа от нападения на Этолию [292]. Царь в это время находился в Акарнании, изгоняя этолийские гарнизоны из крепостей [293]. Вероятно, ахейцы призывали его покончить одним ударом с войной; намек на это можно усмотреть у Полибия (Polyb., IV, 61, 3). Однако правильнее говорить о занятии македонскими силами новых стратегических пунктов в Средней Греции. В случае перенесения военных действий на земли противника, они стали бы удобным плацдармом.

Одновременно с первыми ударами по ахейцам [294], этолийцы предприняли еще одно нападение в начале лета — на этот раз на земли Фессалии и Македонии. Войско под командованием Скопаса собрало там обильную добычу (Polyb., IV, 62, 1–2).

В связи с вышесказанным этолийская тактика ведения войны выглядит, на первый взгляд, несколько странно. Во-первых, Полибий говорит об армии Скопаса как об «ополчении» (πανδημεί). Конечно, это — явное преувеличение, так как часть граждан, вероятно, осталась для защиты Этолии, а другие участвовали в боевых операциях в Пелопоннесе. Тем не менее Скопас был стратегом этолийцев и увел в Македонию основные силы, определив приоритетное направление боевых действий. Однако он вовсе не пытался встретиться с македонским войском, то есть не намеревался давать генеральное сражение. Нет сведений о захвате каких-либо опорных пунктов, размещении гарнизонов и т. п. Складывается впечатление, что целью его похода было именно разграбление земель противника.

Во-вторых, в нападении на Пелопоннес были задействованы незначительные силы этолийцев. Поэтому, если не считать полученной добычи, результаты их первых сражений выглядят очень скромно — всего две крепости, захваченные Эврипидом. Едва ли можно говорить об установлении в ходе этих операций этолийского контроля даже над частью Пелопоннеса.

Для реальной оценки сложившейся обстановки любопытно сравнить эти акции с этолийскими действиями накануне войны — с событиями при Кафиях и Кинефе. Все рассмотренные выше операции имеют несколько сходных моментов. Тактика этолийцев до и во время войны была одинаковой. Они отправлялись в поход за добычей, а крупных военных столкновений старались избегать, ввязываясь в сражения лишь в силу обстоятельств. Такие действия давали неплохие результаты. Ахейцы не могли предугадать направление очередного удара и, оказываясь беспомощными, «теряли лицо» перед своими союзниками. Стратег только начинал собирать войско для отражения нападения, а этолийцы уже возвращались домой с добычей. При этом их неожиданные набеги не стоит рассматривать как ряд авантюрных, слабо подготовленных операций; напротив, это были продуманные и организованные акции. Они устрашали противника, вносили разлад между членами Эллинской лиги, и одновременно напоминали этолийским соратникам о возможных последствиях нарушения союза с ними.

Действительно, Полибий не приводит ни одного свидетельства самостоятельных действий ахейцев после битвы при Кафиях и даже в первые месяцы войны. Складывается впечатление, что стратег Арат Младший был занят только сбором войска и поиском наемников. Он не оказал помощи подвергшимся нападению городам, и последние были вынуждены обороняться своими силами. Он не организовал фронт борьбы со спартанцами. Он не преследовал врага, даже не попытался преградить им путь домой. Видимо, стратег считал, что выступать против этолийцев без македонских сил, оставив в тылу враждебно настроенных спартанцев, было довольно рискованным мероприятием. Поскольку Филипп в начале лета 219 г. двинулся на юг вдоль западного побережья Греции, Арат, видимо, предпочел дождаться прибытия царя, отправляя к нему посольства с просьбой о помощи, как говорит Полибий (Polyb., IV, 64, 1–3). Возможно и другое предположение: ахейские послы, вероятно, пытались уговорить македонского правителя вторгнуться в Этолию. Конечно, в случае успеха предприятия победителями в войне стали бы ахейцы; им удалось бы покончить с давним соперником македонским оружием (Polyb., IV, 61, 3).

Филипп, по сравнению со своими союзниками, располагал в этой кампании внушительными силами. Он вел за собой 10.000 фалангитов, 3.000 пельтастов, 800 всадников, а также вспомогательные отряды союзников (Polyb., IV, 37, 7). Вполне естественно, что Скопас, желая избегнуть встречи с царской армией, выбрал другую дорогу для нападения на Македонию. Его рейд был непродолжительным. Едва ли он мог позволить себе длительное отсутствие на родине, когда Филипп V находился так близко от Этолии. Тем не менее, думается все же, что поход Скопаса не стоит считать слишком рискованным предприятием. Он не встретил серьезного сопротивления и, вероятно, предполагал, что царь не станет его преследовать. Причина столь дерзкого поведения этолийцев, видимо, кроется в недооценке личности македонского правителя — в данном случае мы можем вполне довериться нашему источнику. Царь в качестве полководца еще не проявил себя. Полибий указывал на это обстоятельство, когда объяснял возобновление пиратских рейдов этолийцев после смерти Антигона Досона (Polyb., IV, 3, 2–3). В связи с вышесказанным, версия о том, что Скопас пытался своим рейдом отвлечь македонского царя от западного театра военных действий, несколько сомнительна.