Наталья Сивкина - Последний конфликт в независимой Греции: Союзническая война 220–217 гг. до н. э.

Едва ли следует придавать большое значение версии о пристальном внимании Филиппа к италийским делам, тем более, что он был основательно занят войной в Греции. Еще менее правдоподобным выглядит предположение о влиянии на царя уже в это время авантюриста Деметрия. Филипп в первой же военной кампании показал, что не желает быть марионеткой ни в чьих руках, он стремился даже избавиться от давления Арата, к которому он питал давнее уважение. Конечно, он мог прислушиваться к советам Деметрия. Но, вероятно, вопросы царя касались не Рима, а методов ведения войны пиратами, особенностей судостроения, преимуществ какого-то типа кораблей перед другими и т. п. Поскольку действия Деметрия Фарского мало чем отличались в прежние годы от деяний этолийцев, его знания имели большое значение для македонян, которые после правления Антигона Гоната не совершенствовали свои навыки сражений на море.

До сих пор молодой царь действовал весьма осторожно, когда дело касалось установления македонского влияния в Греции, следуя в этом вопросе принципам Антигона Досона, добившегося своей умеренностью большой популярности. Однако некоторое шаги, предпринятые Филиппом в этой войне, свидетельствуют, что он окреп и как полководец, и как правитель. Под его контролем оказались земли в Пелопоннесе, он оценил преимущества мобильной переброски сил. Определенно, он должен был придти к мысли, что флот — не обязательно в западных водах, а флот вообще — необходим для успешного ведения и мирных, и военных дел. Вероятно, стоит прислушаться к мнению Ф. Уолбэнка, что «морская программа Филиппа могла зародиться в ходе кампании 219 г. Царь был поражен потенциальными возможностями Эниад, которые он укрепил» [343]. Эта кампания открыла западный путь в Пелопоннес через Амбракию и Акарнанню, нужны были лишь удобная база и флот. В ходе боевых действий Филипп получил Эниады, так что первая задача была решена; дело было за второй. Можно также добавить, что подобный путь стал бы удачной альтернативой традиционной дороге через Фермопилы, которая в самый неподходящий момент, как это было с войсками Антигона Досона, легко блокировалась врагами македонян.

Тот факт, что корабли оказались в Адриатике, вовсе не говорит об иллирийских и тем более италийских планах царя [344], хотя появление нового флота не осталось незамеченным римлянами. Целью македонского царя в атом сезоне был разгром Этолии и пресечение действий этолийских пиратов, рейды которых вызвали эту войны. Только военный флот мог гарантировать свободу мореплавания в регионе и создавать угрозу коммуникациям врага в Элиде и Этолии. С флотом Филипп мог высадиться на территории любого члена вражеской коалиции и разбить противника поодиночке. Поэтому, как гегемон лиги, в задачу которого входило обеспечение безопасности союзников, Филипп и начал осваивать морское пространство. Правда новых кораблей, видимо, построено не было. Царь собрал старые македонские суда и флот союзников. Полибий говорит о его обращении к мессенцам, эпиротам, акарнанцам и Скердилаиду. Последний, в частности, предоставил 15 судов (Polyb., V, 3, 3; 4, 3).

Обучив войско, Филипп, согласно Полибию, избрал целью Кефаллению (Polyb., V, 3, 3–10). Выбор направления удара был неслучаен. Историк вполне обоснованно приводит мотивы такого выбора. Кефалления была опорой этолийцев, на кефалленских кораблях они переправлялись в Пелопоннес. Кроме того, остров имел стратегическое положение, так как «лежал напротив Коринфского залива и господствовал… над Элидой, Этолией, Акарнанией и Эпиром» (V, 3, 7–10). Н. Хэммонд считает [345], что целью Филиппа был раскол врагов. Допустимо предположение, что царь планировал создать на острове еще один опорный пункт, который вместе с Коринфом, Деметриадой и Халкидой стал бы «цепями Эллады», как впоследствии их называли (Polyb., XVIII, 11, 4–14). Ведь до сих пор западное побережье не было охвачено этими «оковами».

Осматривая остров, царь не сразу выбрал место для атаки. Он планировал высадиться под Проннами, которые располагались на юго-востоке острова. Кажется, первоначальное место высадки также подтверждает мысль о стремлении Филиппа владеть крепостью и о его желании контролировать западное греческое побережье. Однако местность не благоприятствовала штурму, поэтому Филипп разбил лагерь у г. Палы на западном берегу острова, начав его осаду (Polyb., V, 3, 3–10). Характерно, что царь предлагал осажденным сдаться, продемонстрировав им всю доставленную на остров боевую технику. Осаду он вел по всем правилам. Сюда привезли катапульты и камнеметы, солдаты рыли подкопы, вызвавшие впоследствии обрушение стены. Мирный исход осады был бы наиболее благоприятен для македонского лидера, прежде всего в плане моральном, а также в политическом. В глазах врагов Филипп устрашающе быстро превратился бы из неопытного царя в победоносного полководца. А сделав Палы своей базой, он угрожал бы самой Этолии.

Однако македонян ждала неудача: город взять не удалось, несмотря на три атаки. Этот факт сам по себе весьма удивителен: македонские воины захватывали и более мощные города. К тому же часть городской стены обрушилась, образовав проход. Полибий (V, 3, 10–13) в качестве основной причины этого казуса называет саботаж македонского полководца Леонтия, входившего в число недовольных поступками царя лиц. Он, якобы, удерживал солдат от занятия города, подкупил командиров отдельных подразделений, а сам в атаках выказывал несвойственную ему робость, чем подавал негативный пример воинам. Неся значительные потери, Филипп был вынужден приостановить осаду.

Объяснение Полибия выглядит сомнительно. Леонтий был командиром пельтастов, отборного отряда, и такое поведение для элитного подразделения было несвойственно, если учесть, как оно сражалось в других кампаниях [346]. Например, еще в первый год войны, когда этолийцы препятствовали переправе македонской армии через реку, пельтасты показали превосходную дисциплину и выучку. Царь приказал им первыми идти в реку и выходить из нее всем вместе — по отрядам, с сомкнутыми щитами. Первый же переправившийся отряд был атакован этолийской конницей, но македоняне остались на месте с плотно сдвинутыми щитами. Когда же переправился второй и третий отряд, конница врага, понеся потери, отступила (Polyb., IV, 64, 6–8). Данный эпизод показателен тем, что, хотя психологический перевес в столкновении всегда на стороне всадников, эта пехота мужественно выстояла против них, обеспечив переправу всего войска.

Вероятно, причина отступления македонян была иной. Пала была крупным городом. Павсаний говорит, что жители его составляли четвертую часть населения Кефаллении (Paus., VI, 15, 7). Этим объясняется большое количество осадных машин, использованных Филиппом. Косвенным подтверждением размеров Палы является тот общий для всех мероприятий Филиппа факт, что он в каждой кампании стремился нанести удар по наиболее значимому центру. Поэтому едва ли можно согласиться с Полибием, который представил выбор места осады на острове как случайный. Видимо, сопротивление жителей было довольно сильным.