Николай Флоренсов - Троянская война и поэмы Гомера

Окончательно «Илиада», как и «Одиссея», была разделена на 24 песни античным филологом Зеподотом Эфесским в IV в. н. э., причем этим ученым александрийской школы в первоначальный текст поэмы были внесены произвольные сокращения и редакторские исправления. Позже они были отвергнуты. Неизменным и исключительным авторство Гомера уже в позднеантичное время сохранялось только за «Илиадой» и «Одиссеей». Таким, в частности, было и убеждение на этот счет Аристотеля.

Таково содержание и состояние пресловутого гомеровского вопроса. Как мы видели, его частные стороны переплетены друг с другом таким образом, что практически неотделимы друг от друга, образуя и совместную поддержку, уверенность и демонстрируя слабости и сомнения. В итоге получается впечатление, что гомеровский вопрос как был, так и остается до конца нерешенным, если решение его, как научная задача, уже так необходимо. Нам кажется, что два главных препятствия, подобные стенам «крепкозданной Трои», стоят на этом пути: громадность расстояния от времени создания Гомеровых поэм и все то, что успело за это время к ним прилипнуть, и грандиозность — объем сведений, фактов, имен, — не идущая ни в какое сравнение с эпосами других народов, целое море были и небыли, вымысла и действительности, отделение которых друг от друга в наше время кажется совершенно невозможным.

Гомеровы поэмы и имя их творца настолько давно, глубоко и прочно вошли в наше сознание, их художественная и историческая ценности столь велики, что речь должна идти лишь о сохранении их будущими поколениями в том виде, в каком мы их внаем сегодня и в каком их знали древние еще тысячи лет назад. По отношению к этой абсолютной ценности гомеровского эпоса всякие старые и новые суждения, утверждения и отрицания кажутся лишь рыночными стоимостями.

Так стоит ли в наше время заниматься гомеровским вопросом после всего сказанного? Даже посвятив этому делу всю жизнь, мы вряд ли добились бы заметного успеха. В особенности это касается самого автора Гомеровых поэм, названного нами легендарно-реальным. Стоит ли? В «деловом» отношении ответ безусловно отрицательный. Но, как ни странно, гомеровский вопрос продолжает, несмотря на это, волновать и ученых, и просто любителей Гомера. Это видно прежде всего в трудах наших современных ученых — знатоков Гомера, таких, как Λ. Ф. Лосев, С. И. Радциг, Р. В. Гордезиани, Б. В. Казанский, И. В. Шталь и др. Причина такой особой заинтересованности заключается, по-видимому, в том, что в наше отношение к величайшим художественным ценностям человечества всегда входит не только эстетическое, но и познавательное начало. Наше неравнодушие к ним вырастает не только из доставляемого ими наслаждения, но и из удивления (именно удивления) перед их глубиной, внутренней сложностью и вместе с тем неизъяснимо простотой, перед их, если можно так выразиться, качественной грандиозностью. Они тревожат не только чувства, но неизбежно также и мысли. Поэтому думается, что, интересуясь гомеровским вопросом, мы вовсе не убиваем время. Ибо таким образом мы вновь и вновь переживаем наши впечатления, а сами переживания позволяют глубже и полнее проникнуть в художественную сущность их генератора.

Недавно состоялась дискуссия наших известных критиков и историков литературы, озаглавленная «Спор у подножия великого памятника». В ней, в частности, речь шла о неизвестном авторе «Слова о полку Игореве» и настойчиво высказывалась мысль о бесцельности и даже ненадобности поисков действительного автора. Но, когда мы говорим о гомеровском эпосе, мы также стоим у подножия величайшего, великого из великих памятника духовной культуры человечества. И зная, что ничего не можем прибавить объективного к известному о Гомере и его поэмах, углубимся в субъективную к ним пристрастность, в пленительное сопереживание.

Правомерен ли в паше время, в конце XX в. нашей эры, вопрос, поставленный в названии этой главы? И да и нет. Потому что в наших знаниях на этот счет мифологическая, вымышленная и историческая, достоверная линии переплетены столь тесно и причудливо, что разделить их крайне трудно, а местами просто невозможно. Казалось бы, что древнейшая история Греции, к которой мы относим Троянскую воину, протекала не изолированно от окружающего мира, испытывая его разнообразное воздействие, особенно сильное со стороны ранее возникших государств Восточного Средиземноморья и Ближнего Востока, таких, как Египет, Вавилон, Финикия, Хеттская империя, Палестина. В этих античных государствах высокая общественная организация и культура сложились задолго до того времени, к которому может быть отнесена Троянская война. Соседние страны не могли оставаться безучастными к военным событиям в Троаде, событиям такого масштаба, как они представлены у Гомера, и в их собственной истории какие-то следы Троянской войны должны были сохраниться. А их нет. Осада и разрушение Трои объединенными силами ахейских племен оказываются, таким образом, своего рода «вещью в себе», к ней неоткуда подступиться, а в поэмах Гомера, по-видимому, «озвучена» не только цепь реальных событий, по и отрывки разновременных военных эпизодов, стычек, завоевательных походов, связанных в одно целое фантазией одного или многих народных певцов.

Если от приведенных рассуждений перейти к самим Гомеровым поэмам, их значению и оценкам в литературе и во всей культуре Древней Греции и, наконец, к данным археологии, то никаких сомнений в реальности Троянской войны не останется. В ней, правда, еще очень много неясного, спорного, но главное — разрушение города-крепости, столицы небольшого, но могущественного царства на северо-западе Малой Азии, Трои — Илиона, происшедшее больше чем за тысячу лет до начала новой эры. исторически вполне достоверно.

В чем же заключаются эти неясность, спорность, а вместе с тем и историческая достоверность Троянской войны? Ниже мы увидим, что к достоверности приводят вместе традиция, мифология, археология и многое другое, косвенное.

Каковы прежде всего возможные причины Троянской войны? Как ни красива легенда о похищении Парисом царицы Спарты Елены Аргивской, она не может иметь на самом деле ничего общего с действительностью. Даже если группе малоазиатских пиратов удалось ограбить Спарту и увезти царские сокровища. В Эгейском бассейне с его исключительными удобствами мореплавания и многочисленными поселениями как на островах, так и на материковой суше пиратам незачем было отправляться так далеко. Да если и поверить прекрасной сказке, то все же останутся недопустимые противоречия. Ни зловещий сон Гекубы перед рождением ею Париса, ни тревоги всей царской фамилии но поводу привоза в Трою Елены и неоднократный отказ ее выдачи ахейцам, вначале вступившим в мирные переговоры с Приамом, затем явившимся к стенам Трои со стотысячным войском, ни девятилетняя ее осада и изоляция на Троянской равнине, которую, по свидетельству того же Гомера, ахейцы разграбили далеко вокруг осажденного города, ни наивность троянцев, втащивших в Трою деревянного копя, для чего в стенах крепости пришлось соорудить пролом, ни их беспечность в ночь, когда конь находился уже в Трое, ни многое, многое другое никак не вяжутся с простейшим здравым смыслом даже в рамках мифической наивности и простоты.