Маргарет Римшнейдер - От Олимпии до Ниневии во времена Гомера

Из более раннего эпоса Гомер не мог получить детального представления о битве колесниц. Немногочисленная знать, еще пользовавшаяся ими, приберегала колесницы для парадов, охоты и спорта. Лишь кельты, к великому удивлению римлян, еще долго не отказывались от этого уже ставшего антикварным вида оружия, что объяснялось их сословным строем. Однако Гомеру хотелось дать описание битвы колесниц, и всадники оказались ему не нужны. Мы и не встретим их при перечислении воинов. В то же время он был хорошо знаком с верховой ездой: так, Диомед и Одиссей скачут у него домой верхом на белых конях Реса [26] Рес — фракийский царь, участвовавший в Троянской войне в качестве союзника троянцев. — Прим. ред. , а после гибели своего плота Одиссей седлает обломок киля, как коня.

Отсутствие всадников у Гомера, по-видимому, можно объяснить увлечением новой модной военной тактикой того времени — фалангой, сведения о которой Гомер почерпнул в элегиях поэта Тиртея [27] Тиртей (VII–VI в. до н. э.) — древнегреческий поэт, известный своими воинственными стихотворениями — эмбатериями, воспевающими древнюю воинскую доблесть спартанцев. — Прим. ред. . У Гомера о фаланге сказано немного, так как он предпочитал архаизировать обстановку. Но именно поэтому колесничие, которые, собственно, должны были стрелять из лука, у него оказываются тяжеловооруженными пехотинцами, что — как мы уже убедились — было совершенно невозможным. Лучники тоже показаны у Гомера неправильно. В эпоху могущества ассирийцев стрелки из лука составляли ядро войска, и даже при персах они еще играли большую роль. Гомер попадает здесь в трудное положение. Он стремится сделать свое повествование интересным, хочет продемонстрировать знание археологии и в то же время не может не упомянуть и новейшие достижения в военной технике. С одной стороны, он видит широко распространенные по всему Востоку отряды лучников, а с другой — спартанских тяжеловооруженных пехотинцев-гоплитов. Его мало смущает, что смешение этих двух миров приводит к курьезам. Описания войн даны Гомером со знанием дела, как, например, рассказ о способе ведения войны локрами [28] Локры — население Локриды, области в древней Элладе, богатой пастбищами, плодородными землями и скотом. — Прим. ред. , точно соответствующий нашим знаниям об ассирийцах II тысячелетия до н. э. Но его объяснения лишены смысла, и порой создается впечатление, что он взялся не за свое дело и сам понимает это.

Локры воевали с помощью луков и пращей — родственных видов оружия. Саргон поселил в Кумухе 20.000 стрелков из лука, 1000 пращников и 1500 всадников. Как лучники, так и пращеметатели пользовались оружием дальнего боя, при этом у них были заняты обе руки. До VIII в. до н. э. щит носили на ремне «теламоне», укрепленном на плечах, так как руки были заняты. Во время боя щит передвигали вперед и держали за рукоять, сделанную в центре внутренней стороны, с тем чтобы он служил панцирем. Это было неудобно, так как сковывало движения воина. Поэтому лучники и пращники, стрелявшие стоя или с колена, щитами не пользовались. У лучников даже шлема не было на голове: он мешал целиться. Гомер знал это хорошо (Илиада, XV, 439 сл.). Стрелка прикрывал большим щитом оруженосец или соратник, вооруженный копьем или мечом. Рассказом о том, как утомленный Аякс отдавал товарищам свой плетеный щит (Илиада, XIII, 709 сл.), Гомер сознательно снижает значение щита в битве. Описанный им щит имеет большое сходство с продолговатым микенским, который, конечно, был известен поэту по различным изображениям, например рисунку на микенском мече. Совершенно неправомерно утверждение, что в гомеровских описаниях сохранились следы древнего эпоса: слишком уж современны они для того времени. Гомеру не нужен был эпос, он знал микенское оружие и снаряжение так же хорошо, как и современное ему вооружение. На найденном в Микенах мече лучник стоит, преклонив колено, его загораживает воин со щитом, бросающий копье. Этому изображению точно соответствует следующий рассказ Гомера:

То, что Тевкр бегом возвращается под защиту Аякса, может на первый взгляд показаться странным: Аякс не стоит на месте, как это полагалось тому, кто держал щит. Это объясняется тем, что Гомер не хотел низвести своего Аякса до положения оруженосца; пока Тевкр поражает врага, Аякс тоже не бездействует. Здесь поэт не совсем объективен, ведь Аякс и Тевкр — братья, причем именно Тевкр, как незаконнорожденный, рангом ниже. У их отца странное имя — «Теламон», то есть «щитовой ремень». К этому надо добавить, что другой Аякс, сын Оилея, был предводителем локров, стрелявших из луков. Сам же Аякс, как и его тезка, сын Теламона, действует щитом и копьем. Отсюда можно сделать вывод, что первоначально был только один Аякс, предводитель локрских лучников. Этим лучникам нужен был щит, а следовательно, и его носитель — сын «щитового ремня» Теламона, который уже не мог быть передовым бойцом. Его роль сводилась к ношению щита, и только в случае острой необходимости он пускал в ход копье. Диву даешься, что вытворяет Гомер. Он, например, утверждает (Илиада, XIII, 712), что у локров не хватило мужества следовать за их предводителем Аяксом. Гомер объясняет это так: у них не было ни щитов, ни шлемов, только луки. Но ведь сражается ли воин в панцире, держит ли он перед собой щит сам, или перед ним его держит оруженосец — в конце концов не так уж важно. Однако Гомер с этим не согласен. Такое же пренебрежительное отношение к лучникам и к пращникам мы находим во фрагменте из произведения поэта Архилоха, которого считают современником Гомера:

Согласно одной из легенд, Гомер и Гесиод участвовали в состязаниях в Халкиде на Евбее. Если даже это анекдот, он все-таки свидетельствует о том, что пренебрежительное отношение к лучникам и пращникам Гомер вполне мог воспринять на Евбее. Различия в описании вооружения обоих Аяксов и их свиты не имеет реальной основы и заставляет нас настороженно относиться к рассказам Гомера: далеко не каждый из них мы должны принимать на веру. Гомер использует любой подвернувшийся ему материал и легко направляет его и осмысливает по своему усмотрению. И это для нас самое интересное. Гомер сомневался в возможности применения огромных щитов, которые он мог видеть на микенских рисунках и многие из которых сохранились в храмах в виде посвятительных даров. Он хорошо понимал, что более поздние ассирийские щиты были удобнее и практичней. Но почему не использовать необычную форму этих, с его точки зрения, абсурдных и страшных щитов, если они могут украсить повествование? Микенец Перифет, сын Копрея, зацепился ногой за обод такого щита (говорили, что они били по ногам при ходьбе). Споткнувшись, он падает на спину, его шлем со звоном ударяется о землю; Перифет оказывается беззащитным, и Гектор пикой пронзает его грудь. Представить это довольно сложно: Перифет, конечно, мог вывихнуть себе лодыжку и упасть навзничь. Но разве это сюжет для древнего эпоса? Разве мог герой погибнуть в результате такой смешной случайности?