Всеволод Керов - Народные восстания и еретические движения во Франции в конце XIII — начале XIV в.

В отношении социального состава городских бегинов у нас есть и более точнее сведения. Мы имеем возможность исследовать данные инквизиции о группе 49 еретиков-бегиной, представших перед судом в Нарбонне в 1315 г. в момент наибольшего развития движения бегинов (42, р. 164–169). Эта группа составляла немногим более двух третей всех бегинов, осужденных в период между 1315 и 1328 гг. В числе 49 человек — 36 мужчин и 13 женщин определены как ремесленники: три ткача, два свечника, плотник, дубильщик кожи, сапожник и портной. Среди этих ремесленников встречаются и зажиточные, и бедные люди. Одна из осужденных женщин была дочерью ткача, который принадлежал к зажиточным кругам. Среди осужденных мужчин — три бывших городских консула, а среди женщин — дочь консула. Упоминаются также бегин-трактирщик и другие лица, которых можно считать зажиточными горожанами. Во многих других документах также говорится о бегинах — представителях зажиточных слоев, иногда речь идет о человеке, «владеющем имуществом», иногда упоминается торговец. Число подобных примеров можно было бы умножить.

В документальных материалах некоторых феодалов называют бегинами; иногда это были лица, близкие к францисканскому ордену, но не связанные с радикально настроенными членами южно-французских общин бегинов (255, р. 69–97) — В то же время некоторые члены аристократических семей находили для себя выгодным и с политической точки зрения, и в надежде на секуляризацию церковных земель активно поддерживать деятельность бегинов. Здесь очевидна параллель с участием феодалов в альбигойских войнах; так, виконты Безье Тренкавелы были широко известны как покровители катаров. В то же время в материалах инквизиции упоминается о Петре Тренкавеле из Безье, принадлежавшем несомненно к той же семье, который имел в начале XIV в. связи с бегинами (328, Appendice, III, р. 302).

Бегины проживали или совместно в малых домах, называемых «домами бедности», или отдельно в своих собственных домах. Судя по названию, обитатели первых принадлежали к беднейшей части бегинов, возможно, именно они занимались нищенством и принимали обет бедности и целомудрия (последнее касалось прежде всего женщин). В собственных домах могли жить семейные бегины (24, р. 108), брачные отношения, как мы увидим, не являлись у бегинов запретными. В бегинских общинах были должностные лица: «пресвитер», который был владельцем дома, т. е. являлся зажиточным человеком (328, Appendice, III, р. 308), «министр» бегинов (68, р. 301), который, видимо, был главой общин бегинов. Очевидно, именно об этих общинах бегины упоминали на допросах как о «своей церкви» (24, р. 144).

Каковы же были взгляды бегинов, а также характер их деятельности?

Инквизиция выявила общую направленность их воззрений: «Они выступали против римской церкви и апостольского престола, против примата этого престола и апостольской власти господина папы и прелатов римской церкви» (24, р. 110) — Бегины называли римскую церковь «великой блудницей», служители которой — прелаты и монахи погрязли «в плотских усладах, роскоши, высокомерии и симонии» (68, р. 330; см. также 328, Appendice, III, р. 305). Особую ненависть вызывал у бегинов папа (24, р. 152; 68, р. 304). Они его называли «алчным волком», которого правоверные христиане должны избегать, сравнивали папу с Иродом и т. п.

Но основное недовольство бегинов было направлено против прелатов, клириков и верхушки монашеских орденов, занимавшихся накоплением богатств. Открыто выступая против их обогащения, бегины заявляли, что «ничего не должно иметь в собственности — ни дома, ни земельного участка, ни какой-либо вещи» ( Nihil haberent proprium, пес domum, пес locum, пес aliquam rem ) (67, p. 68; см. также 61, p. 15), лишь с той оговоркой, что «…если на некоторое время появится необходимость в деньгах или в каких-либо вещах, то это не должны быть большие деньги… или недвижимое имущество» (68, р. 298). Обоснование своим взглядам бегины искали, как это было свойственно членам всех еретических сект средневековья, в идеях раннего, первоначального христианства: «Христос и апостолы ничем не владели ни лично, ни сообща», поэтому наличие у монахов какого-либо имущества означает, что они «выступают против Христа» (68 р. 298, 304).

Выступая против накопления богатств лично или сообща, бегины призывали вернуться к принципам евангельской бедности (24, р. 118), отвергая тезис церковных теоретиков, будто накопления монашеских орденов, в частности нищенствующих и конкретно францисканского, являются не личной собственностью прелатов или монахов, а общей собственностью ордена, поскольку эти накопления служат благу всей католической церкви. Бегины нападали на декреталию папы Иоанна XXII ( Quorumdam exigit ) от 7 октября 1317 г. (25, р. 128–130), который разрешил членам францисканского ордена создавать запасы зерна и вина, хранимые в амбарах и погребах (24, р. 124–126).

Критикуя папу за нарушения принципа евангельской бедности, бегины ссылались на принципы Франциска Ассизского, а также и на идеи, высказанные вождем и идеологом францисканцев-спиритуалов Петром Иоанном Оливи. Взгляды бегинов на жизнь в бедности нашли свое развитие в их планах переустройства общества, что также было связано с влиянием концепций Оливи.

Ссылки на евангельские принципы и идеи Франциска Ассизского, попираемые и отвергаемые, как утверждали бегины, римской церковью, служили для них средством борьбы против этой церкви и ее главы — папы. Критика бегинами жадности, корыстолюбия й накопления богатств католической церковью, и в частности францисканским орденом, принимала форму ереси. Эта критика в своей совокупности отражала интересы различных классов и социальных групп, представители которых входили в сообщество бегинов.

Позицию выходцев из зажиточных кругов (это относится также к катарам и вальденсам) можно сформулировать как требование «дешевой церкви», столь характерное, как указывал Ф. Энгельс, для средневековых бюргеров (5, с. 361) — Эта идея была свойственна бюргерской ереси; зажиточная часть бегинов не собиралась отказываться от владения каким-либо имуществом и, что вполне очевидно, не принимала обета бедности. Позицию же бегинов-бедняков следует характеризовать как крестьянско-плебейскую ересь.

Трудящиеся-бегины и прежде всего жители «домов бедности» стремились осуществить на практике провозглашенные ими принципы евангельской бедности. Именно поэтому они принимали обет бедности, находя средства пропитания в сборе милостыни. Папство пыталось запретить им нищенство, опасаясь, что оно усилит симпатии народа к бегинам.

С. Д. Сказкин, отмечал, что стремление наиболее радикально настроенных еретиков из народа копировать монашескую жизнь и монашеский аскетизм в некоторых отношениях ничего общего не имело с монашеством как таковым, но было стремлением освободиться от послушания церкви (см. 193, с. 291).