Игорь Липовский - Иудея Христа. Рождение новой веры

Если Иерусалимский собор освободил бывших язычников от исполнения большинства иудейских законов, а главное от обрезания, то в отношении евреев-христиан ничего подобного сделано не было. Наоборот, апостолы — ученики и сподвижники Иисуса — считали, что иудеи, приобщившиеся к Христу, должны и дальше в полной мере соблюдать все иудейские законы, традиции и обряды. Но как соединить в одну христианскую общину тех, кто ревностно соблюдал законы обрезания, субботы и кашрута, торжественно отмечал еврейские праздники, и тех, кто откровенно игнорировал их? Как объединить иудея, поверившего в Иисуса, и новообращенного эллина? Тогда Павел идет на революционный шаг, который так и не приняли апостолы Петр, Иаков и Иоанн. Своей властью Павел освобождает язычников, желавших принять Христа, от соблюдения абсолютно всехзаконов иудаизма. Из всего иудаизма он оставляет для новообращенных неевреев только единого Бога Израиля, иудейскую мораль, основанную на десяти заповедях, полученных Моисеем на Синае, и Священное Писание (Ветхий Завет). Мало того, Павел идет намного дальше: он начинает утверждать, что после воскресения Иисуса, доказавшего, что Он и есть истинный и долгожданный еврейский Мессия (Христос), наступает своего рода мессианский период, который продлится до конца мира и второго пришествия Христа. В течение этого достаточно короткого, по мысли апостола, периода, соблюдать иудейские законы вовсе не обязательно не только для бывших язычников, но и для самих евреев тоже. По мнению Павла, закон Моисея был необходим, но только до воскресения Христа. Апостол сделал главный упор не на том, что проповедовал Иисус, а на факте Его воскресения.Проповедь Христа представляла собой разновидность все той же иудейской морали, которую Павел и так перенес в христианство. Зато воскресение Христа было тем событием, которое должно было радикально изменить судьбу всего человечества. Во всех своих посланиях, по крайней мере в тех из них, чья подлинность никем не оспаривается, апостол почти ничего не пишет о жизни и проповеди Самого Христа. Это не случайно. Он говорит о самом главном, с его точки зрения, а именно о значении воскресения Иисусадля нашего мира. «Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое» (2 Кор. 5: 17).

Это была уже не реформа, а настоящая революция в иудаизме, которая сделала возможной «иудаизировать» миллионы неевреев. Но в новый «иудаизм» Павла теперь стало очень трудно войти самим евреям, для этого им уже следовало отказаться от всего того специфического, что делало их евреями. Примечательно, что ученики и сподвижники Иисуса, включая апостола Петра, тоже не смогли этого сделать. Так образовалась непреодолимая пропасть между иудеохристианами, включавшими всех учеников Иисуса, и бывшими язычниками, приведенными Павлом к Богу Израиля.

Идея Павла приобщить массы язычников к адаптированному им еврейскому монотеизму появилась не случайно, и отнюдь не на пустом месте. Римско-греческий мир I века н. э. был уже готов к восприятию подобного монотеизма. Образование огромной Римской империи, объединившей в своих границах множество различных по своей культуре и развитию народов, объективно требовало единого религиозного культа, причем наднационального по своему характеру. Абсолютная власть императора, единая армия, общие для всей империи законы требовали той же степени унификации и централизации в области религии. Существование многочисленной категории «чтущих» или «боящихся Бога» среди наиболее культурной и образованной части римлян и греков свидетельствовало о растущей неудовлетворенности людей языческими богами и культами. Итак, не только политические и государственные интересы огромной империи, но и духовные и интеллектуальные потребности людей того времени заставляли их обратить внимание на еврейский монотеизм. Однако в иудейских национальных одеждах, под бременем трудноисполнимых законов Моисея, еврейский монотеизм не имел никаких шансов быть принятым в качестве государственной религии всей империи. Нужна была новая, наднациональная религия, которая бы опиралась на идею еврейского монотеизма, но без всяких иудейских национальных и исторических особенностей. Объективно римско-греческий мир нуждался в таком реформаторе, который мог бы приспособить монотеизм иудеев для государственных и духовных нужд величайшей империи Древнего мира. И такой реформатор нашелся. Им стал Павел, человек, принадлежавший сразу к двум мирам — эллинистическому и иудейскому. Правда, таких людей среди евреев того времени было очень много. Но Павел оказался именно тем, кто смог найти идейное обоснование для того, чтобы отсечь от иудаизма ровно столько, сколько требовалось для языческой массы Римской империи. Воскресение иудейского Мессии стало тем звеном, с помощью которого Павел соединил еврейский монотеизм с культурой античного мира. Если бы это не сделал Павел, это совершил бы какой-нибудь другой эллинизированный иудей, примкнувший к последователям Христа, например тот же Аполлос, ученый еврей из Александрии.

Если бы Павел не настаивал на отказе от законов иудаизма, то не исключено, что его проповедь о Христе, как о Мессии еврейского народа, могла быть со временем принята большинством иудейского народа. Однако тогда бы христианство исповедовал только еврейский народ, и эта религия не вышла бы за границы иудейской общности. Но апостол ради удобства язычников отказался от всей иудейской обрядности, традиций и обычаев, акцентировав внимание на проповеди единого Бога и Иисуса как Мессии (Христа) не только еврейского, но и всех народов мира. Эта универсальная, наднациональная идея, лишенная всякой иудейской национальной специфики, пришлась по духу язычникам, но оказалась непривлекательной для самих евреев. Последние предпочитали, чтобы эта хорошо им знакомая концепция Бога Израиля и еврейского Мессии была бы «упакована» в столь же привычные им иудейские обряды и ритуалы. За это выступали и ученики Иисуса. Но именно это обстоятельство, по мнению Павла, и делало иудаизм чисто национальной религией. Апостол же, отбросив все национальное из иудаизма, сделал его универсальной мировой религией — христианством.

Нет необходимости говорить об огромном и позитивном влиянии христианства на всю европейскую цивилизацию, которая может испытывать к Павлу только чувства исторической благодарности и признательности. Совсем иные последствия от революционной идеи Павла испытали на себе его соплеменники.

Пока были живы апостолы, евреи сохраняли свое привилегированное положение в христианских общинах. К тому же вплоть до конца I века н. э. иудеи повсеместно составляли большинство членов этих общин. Но с течением времени массы бывших язычников стали преобладать в численном отношении среди христиан, и со смертью последнего апостола евреи утратили свою доминантную роль в христианстве. Уже в первой половине II века бывшие язычники сменяют евреев в руководстве христианских общин и берут «реванш» за предшествующие унижения перед иудеями: вместо былого духа преклонения перед первым в мире народом-монотеистом появляется обратная тенденция — враждебное отношение к евреям. Новые христианские лидеры жестоко отомстили своим учителям: они взяли на вооружение античный антисемитизм, распространенный среди эллинов, и добавили к нему новый аргумент — обвинение в распятии Иисуса. Чтобы этот довод сделать более убедительным, пришлось «подредактировать» Евангелия. Переписчики, с полного согласия лидеров своих общин, добавили в Евангелия антииудейские вставки, которые меняли дух и букву оригинальных текстов. Более того, именно в это время, во II веке, появляются апокрифы, в которых антисемитские настроения бывших язычников, проявляются наиболее полно. Правда, так как сочинители этих апокрифов никогда не знали Христа, его учеников и апостолов, не имели ни малейшего представления о жизни Иудеи времен Иисуса, то написанные ими фальшивки были забракованы уже первым Никейским собором в IV веке.