Иван Клулас - Повседневная жизнь в замках Луары в эпоху Возрождения

Когда Франциск Ангулемский был еще только наследником престола, в 1514 году он приобрел двенадцать шелковых и шерстяных шпалер, представляющих «Двенадцать месяцев года». Эту серию тоже перевезли с берегов Луары в Париж.

Другие обивки, перевезенные из Блуа, — часть роскошного убранства, принадлежавшего раньше Анне Бретонской. Среди них «комната» из бархата и красного атласа с гербами Бретани и Франции, шитыми золотой нитью, отделанная витым шнуром и ветвями апельсинового дерева. Большой балдахин из ярко-красного атласа, так называемый «Миланский», был привезен из Италии Людовиком XII. На нем жемчугом вышиты пять львов, окруженные вспышками молний из золотой кипрской нити. Другой комплект, называемый «большим балдахином из Блуа», изготовлен по случаю бракосочетания Анны Бретонской с Людовиком XII. Он сшит из ярко-красного, белого и голубого атласа, украшен золотой витой нитью и изображает болото с птицами и летящих цапель. Еще одно убранство для комнаты — шесть роскошных шпалер из золотой парчи, серебряной ткани, голубого атласа, черного бархата и горностаевого меха.

Разумеется, помимо дорогих обивок ручной работы в Париж из Блуа перевезли много гобеленов, тканых на станке, ранее принадлежавших Анне Бретонской. Часть из них, «тканые обои», находилась в плохом состоянии, среди них гобелен «Роман о Розе», купленный в 1494 году у маршала де Гие и в 1500-м положенный на хранение в Блуа, «История Эсфири», «Город дам», «История Давида» и «Разрушение Иерусалима», а гобелены «Победы Цезаря» и «Победы Навуходоносора» исчезли. Другие шпалеры, «брюссельская покупка», также принадлежали Анне Бретонской и двум ее супругам: «История Александра», «История Геркулеса», второй вариант «Города дам», «Планеты, или времена года».

Так что, судя по этой описи парижского хранилища, в конце царствования Франциска I и в начале правления его преемника у замка Блуа уже не осталось его богатых интерьеров.

Вспомним, что Шамбор однажды был изысканно украшен к приезду Карла V, причем все убранство изготовлялось специально для августейшего гостя: ансамбль «комнат» черного цвета, столь любимого императором. Одна «комната» — черного дамаста, другая — черной тафты, расшитой золотом, переносная кровать из черного бархата с золотой нитью, многочисленные черные обивки, украшенные коронованными орлами и королевским гербом с Геркулесовыми столпами. Это убранство тоже попало в парижское хранилище: в Шамборе не осталось ни единого предмета.

Дабы не сложилось досадного впечатления, что замки Луары были отныне опустошены, уточним: королевское убранство вывезли оттуда не навсегда. Если король принимал решение поселиться в одном из своих дворцов, то вместе с ним на время его пребывания туда возвращались и эти старинные вещи, и чудесные ковры из последних приобретений. Опись парижского хранилища за 1551 год показывает, что «в то лето» Франциск I включил в свою коллекцию около двухсот ковров. Теперь от них остались одни воспоминания: в 1797 году по приказу Директории их сожгут вместе с другими вещами, принадлежавшими французской Короне, ради получения золотой нити.

Эти «движимые» убранства оживляли голые стены огромных залов. На них изображена мифология всего света. Здесь и библейские истории: Давид, Лот, Иосиф и Иисус Навин. Другие сюжеты взяты из Нового Завета и Деяний Апостолов: многочисленные пелены и покровы с изображениями Богоматери, Рождества, Поклонения Волхвов, Обрезания, Крещения, Распятия, различные истории святых, в частности серия об Отцах Пустынниках, выполненная по картинам Иеронима Босха. Мифологию древности представляли «Триумфы» Петрарки, истории Ифигении, Орфея, Актеона, а также сюжеты из галереи в Фонтенбло, вытканные прямо на месте в 1540–1550 годах по картонам Россо и Приматиччо. Античность представала в историях о Ромуле и Реме, Константине, Сципионе; последняя серия называлась «прекрасными коврами короля»: двадцать два гобелена — настоящий шедевр, их вывешивали в самых торжественных случаях, в частности во время визита иностранных государей. «Истории удовольствий» — так назывались те ковры, которые приберегались для того, чтобы вволю полюбоваться ими в самых удаленных замках.

Постоянно разъезжавшие монархи возили с собой все убранство дворцов — свидетельства их славы и могущества.

Придворных, принимавших участие в этой роскошной жизни, стало очень много: в 1532 году штат насчитывал 649 человек, среди которых было 48 священников, 24 виночерпия, 22 привратника, 80 числились по кухне. За здоровьем короля следили восемь медиков, звание первого носил Луи Бюржанлис, пользовавший еще Людовика XII. Королевскую персону обслуживали также семь хирургов, пять цирюльников и один личный аптекарь. Государь страдал серьезным хроническим заболеванием: незаживающий абсцесс в промежности.

К прежним придворным — «дворцовым» — службам прибавились государственные. К конюшне теперь принадлежала и королевская почта, которую обслуживали 120 «верховых». К церковной службе, ставшей в 1543 году одной из главных служб Короны, присоединились капелла и музыканты короля. Это были высококлассные музыкальные коллективы, без которых не обходились ни религиозные церемонии, ни бесчисленные праздники двора.

Каждый из членов королевской семьи имел свою свиту, независимую от свиты государя. Части королевских гвардейцев соперничали друг с другом численностью и роскошью своих костюмов, особо выделяясь на парадах во время переездов. Придворные дамы и фрейлины играли важную роль при приеме высоких гостей, столь часто посещавших королевские приемные и покои.

Окруженный пышным двором, король Франциск I жил в ритме приемов и праздников, но его нельзя назвать рабом церемониала. Совершенно естественно, что своим высоким ростом и шириной плеч он невольно внушал уважение, но каждый мог запросто подойти к нему, и король безо всякого высокомерия разговаривал с самым простым из своих подданных. Он любил играть, смеяться, шутить. Его называли «Месьё» и обращались к нему на «Вы» [95] То есть без титула «Ваше Величество». . Он частенько повторял свою любимую клятву «Слово дворянина», и это ставило его на одну доску с теми мелкими деревенскими сеньорами, что приезжали ко двору поглазеть на короля. Военные признавали его своим: в награду за храбрость Франциска рано посвятили в рыцари, это сделал своей рукой Байярд во время битвы при Мариньяно. Непринужденность общения короля буквально опьяняла. Приветливость и доброжелательность — первые качества государя, задававшие тон всему двору, и где бы король ни останавливался, в военном лагере или замке — «драгоценном каменном ларце», вокруг него неизменно создавалась идиллическая атмосфера некоего земного рая.