Олаф Брок - Диктатура пролетариата

Дома и души людей всегда распахнуты, дружеские связи множатся, новоиспеченные приятели зовут в гости. Если хотите обзавестись знакомыми в другой стране, то отправляйтесь в русскую провинцию, и тогда в следующий раз у вас точно будет у кого гостить за границей.

В России чувствуешь себя как дома, особенно вдали от крупных городов. Неприятная, жестокая, почти ужасающая для любого думающего иностранца картина современной политической власти в России меркнет и стирается при соприкосновении с радушием и душевностью народа, как богачей, так и бедняков. Я хочу повторить: в своих оценках нужно разделять Российское государство и русский народ.

Сейчас, аккурат в день Ивана Купалы, мы все еще находимся к юго-западу от Москвы, на границе между северной и южной Россией. Повсюду кричат кукушки и ликующе щебечут пташки; природа стоит во всей красе. Гладь прудов усеяна желтыми и белыми кувшинками, все налито соками и свежо, в этих областях в целом нет недостатка в дожде.

Но первая часть моего исследования закончена; мы мчимся в другие края. Поздно вечером на последней нашей остановке мы прощаемся с любезнейшим семейством доктора, и вот наш экипаж уже шуршит колесами светлой летней ночью по бесконечным равнинам. То тут, то там еще кричит коростель, но вскоре смолкают последние звуки – все затихает. Кажется, что сказочные эльфийки варят свое дымящееся зелье на болотах; мягкая волглая дымка окутывает кусты, стволы деревьев и пни; затягивает собой поле и луг; луна отбрасывает свой бледный свет на зыбкие, колеблющиеся волны и фантастические фигуры из тумана – призраки прошедших дней речного народа.

На станции нам приходится ждать много часов перед отправкой поезда, единственного за сутки. Попытка поспать не увенчивается успехом. Сотни комаров роем устремляются к нам из влажного леса, окружающего нас со всех сторон, затягивают свою струнную звенящую песню, к небольшой нашей радости, используют каждый незащищенный участок тела как мишень для своих болезненных атак. Лучше уж выйти на улицу, пройтись туда и обратно под защитой дымящейся сигареты, увидеть, как занимается день, услышать первые крики кукушки. Прекрасна ночь середины лета. Но как же она долго тянется в ожидании поезда и предстоящей тридцатичасовой поездки.

Два молодых человека приподнимаются, чтобы освободить место, и начинают обсуждать, как им лучше устроить свои дела. Датчане! Разумеется, они крайне удивлены, услышав родную речь, и, по-видимому, удивлены приятно. Они направляются из Риги в Западную Сибирь. Вместо того чтобы предложить билеты на идущий через Москву главный поезд, их направили – разумеется, из самых лучших побуждений – по пути, который, возможно, несколько короче в километрах, но зато дольше по времени – это дорога со всевозможными переездами и пересадками на маленьких станциях. Не откровение, что двое наших датчан на себе прочувствовали, как легко перепутать дорогу, когда не знаешь языка. Они были крайне обрадованы выпавшей им возможностью записать названия всех населенных пунктов и расписание остановок, о которых им необходимо было помнить, пока они не прибудут на нужную и понятную дорогу.

Они были молокозаводчики, отправленные в Сибирь по контракту на пару лет. Молодые люди производили впечатление умных и способных работников. В Северной России и далеких областях Сибири датчане снова доказали свои организаторские способности, проницательность и понимание того, как те края можно задействовать в сельскохозяйственной и торговой сфере. Через пару дней после этой встречи я путешествовал вместе с русским офицером, который как раз прибыл из Томска. Он смог поведать, что за тот недолгий срок, который он служил там, в городе были учреждены четырнадцать контор, занимавшихся экспортом масла, и большинство из них, если не все, принадлежали датчанам. Что-то подобное можно увидеть в Северной России, около Вологды. Сепараторы для молока фирмы Бюрмейстер и Вайнс, появившиеся в тех областях, распространились повсюду. В мелких городках работает меньше предприятий, возглавляемых выходцами из самой страны, туда, где есть сепаратор, крестьяне сдают свое молоко, молокозаводчики путешествуют по стране, вдохновляя предпринимателей, через торговые конторы собирают масло, чтобы отгрузить его в торговую пересылку на Запад, чаще всего, через Либаву в Англию. И все это организовано всего за несколько лет, лакомый плод для энергичных датских предпринимателей и судостроителей.

Невольно задаешься вопросом: а как же наши дорогие, финансируемые государством рыболовные и торговые предприятия, можно ли увидеть такие же результаты для нас, норвежцев? Будем надеяться, что прогресс будет заметен!

Хотя скорость не так уж велика, путь пройден немалый за полтора суток, которые дорога мчит нас вдоль одной и той же линии, буквально в одном и том же направлении. За это время от водораздела между Волгой и Днепром в Калужской губернии мы достигаем Саратова и низовьев Волги.

Равнины, равнины повсюду; и все же на такой скорости характер ландшафта быстро меняется. Постепенно леса встречаются все реже и реже; то тут то там виднеются лишь небольшие рощицы, но в конце концов исчезают и они. Бескрайняя степь расстилается вокруг, сперва плоская, так что из вагона можно обозреть ее на километры вдаль и взгляду будет не за что уцепиться: целина – пашня, целина – пашня, только ближе к Саратову ландшафт становится более волнообразным. Здесь, у водораздела между многочисленными притоками Волги и Дона, в степь врезаются последние отроги Уральской горной цепи. Маленькие оживленные ручейки бегут по долинам, в которых, рядом с водой и под защитой гор, укрылось множество сел. Местами на гребнях и в ущельях гор густо зеленеют низкие, но пышные дубравы. Поэтому пейзаж за окном снова оживился.

На крошечной станции нас дожидается лихая тройка, и вот она уже мчит нас вверх-вниз по горушкам, поворачивает на мост и останавливается у «дворянского поместья в тургеневском стиле», где нас встречают друзья. Как же славно встретиться со старыми добрыми приятелями после стольких лет разлуки и освежить былые воспоминания! Но ничто так не придаст очарования встрече, как обстановка старинного русского поместья, с его хлебосольством, с его милой хлопотливостью – стоит прибавить к этому тщательно соблюдающиеся в образованных семействах традиции, пронизывающие быт вплоть до самых мелких деталей. Такой уклад носит отпечаток самобытности.

Прошло одиннадцать лет с тех пор, как я последний раз гостил там. Но семья приятелей живет, как и прежде, в своих трех разных домах. В каждом из них имеется свое отдельное хозяйство и в некоторой степени отдельный штат прислуги. Можно гостить в любом из домов и оставаться гостем всей семьи. А также можно свободно наслаждаться красотами огромного сада и чудесного парка. Хочешь – проводи время вместе с семьей, хочешь – уединяйся: каждый безо всякого принуждения выбирает, что ему больше по душе.