Олаф Брок - Диктатура пролетариата

А что есть закон в России? Формально и в соответствии с историческим развитием государственности закон должен прежде всего определяться как «санкционированное монархом выражение мнения королевского совета». Однако с законом сосуществует уже вам небезызвестный царский указ – личное волеизъявление императора в форме предписания. И, что еще хуже, статус закона чаще всего получают также всяческие постановления кабинета министров и некоторых государственных советников. Для нас такое смешение понятий невообразимо, и путаница только усиливается с увеличением империи – и как следствие разрастанием административного аппарата.

Короче говоря, в России права человека ничем не защищены. Более того, становится очевидным, что государству едва ли удалось достичь утверждения самых элементарных принципов общественного правопорядка. На практике такое устройство смогло держаться на плаву до сей поры, но на фоне требований эпохи положение кажется невыносимым. Император в такой ситуации не может долее сохранять контроль над государством и поддерживать в нем порядок, разве что в самых общих чертах, и еще менее это под силу правящему сейчас монарху. Поэтому власть попадает в случайные неконтролируемые руки: чем бессовестнее чиновник, тем большее влияние он может получить. И никому не дозволено вмешиваться в дела другого, нарушать его планы, деятельность, реформы, как в высших, так и в низших кругах. На самом деле, страна, как я уже сказал, стоит на пороге полной анархии, при которой, к сожалению, злу гораздо легче захватить власть, чем добру.

Тем труднее многим великодушным, прекрасным представителям русской интеллигенции отстаивать свои взгляды, поскольку они, будучи государственными служащими, зависят от начальства. Большинство российских чиновников могут быть отправлены в отставку безо всякого законного основания, по решению губернатора или министра – о таких малозначительных делах даже необязательно докладывать царю. Власть таких, как Сипягин, с подавлением свобод и жесткой цензурой, не может не вылиться в деморализацию общества.

Но едва ли это продлится долго. Благородные души и умы трудятся так же рьяно, как и в свободных государствах, подталкивая развитие вперед. Даже в самых верхах среди великих князей можно назвать имена тех, кто исповедует более свободные взгляды, чем те, которые господствуют сейчас, и жаждут изменений, во всяком случае, так они утверждают.

И кажется, что эта мысль выкристаллизовалась в либеральных кругах русской интеллигенции именно за годы теперешнего режима. Они осознают, что Российской Империи не хватает как раз того, чего самодержец, кажется, хочет лишить Финляндию.

Нетерпимость и неприязнь к правительству ощущается почти в каждом неглупом человеке, с кем ведешь разговор.

Среди молодежи в университетах, где произвол наиболее жесток, неприятие и ропот достигли апогея. Чувствуются напряжение и ожесточение, накапливавшиеся с годами в академических кругах. Видимо, это настроение достигло и рядов военных – во всяком случае, совсем недавно были ситуации, когда офицеры отказывались вести солдат против студентов, и поэтому были сами как мятежники заключены под стражу.

В высших кругах неприязнь к правительству начала тлеть и разгораться не менее сильно: там тоже слышны призывы к Конституции – к ограничению произвола и утверждению незыблемых границ личностных прав.

Низшие слои населения, пусть еще и неосознанно, призывают к тому же. Среди них существуют другие народные движения, приобретающие влияние, – о них я при возможности расскажу позднее.

Я полагаю, что читателям уже довольно моих политических размышлений, сопоставлений и петербургских впечатлений. Пора двигаться дальше.

Россия славится прекрасными железными дорогами. Наслаждаясь их дешевизной и удобством, начинаешь с капелькой стыда задумываться о ценах и удобствах, которые ждут иностранных гостей в нашей стране. Главные магистрали в России перегружены, но это не мешает даже с билетом второго класса (более дешевым, чем норвежский третий класс) без доплаты получить в собственное распоряжение целую полку с матрасом, чтобы ночью растянуться во весь рост, т. к. устройство вагона соотносится с числом пассажиров.

Таковы железнодорожные магистрали, проложенные в последние годы в России. Конечно, как среди либералов, так и у консерваторов ходит мнение о том, что транспортный скачок, санкционированный ведущими политиками, дается стране непросто, и весьма вероятно, что великое железнодорожное строительство заметно сказалось если не на государственной казне, хорошо в последнее время обеспеченной, то на благосостоянии народа, развитие которого, без сомнения, не поспевает за значительным обширным прогрессом империи.

Но, с другой стороны, следует заметить, что немалая часть железных дорог была построена как частное предприятие на законных основаниях. То, что на следующем, более сложном этапе после постройки магистрали перейдут к государству, будет выгодно как для государства, так и для содержания железных дорог. Кроме того, в самом активном строительстве железных дорог заключается такой мощный посыл, который прекрасно отразится на будущем равнинной части России. Несомненно, в недалеком будущем железные дороги станут ключевым источником дохода для экономики страны в целом.

Действительно, можно сказать, что и сейчас доходы высоки. Сразу замечаешь, даже в далеких сибирских поселениях, как быстро железнодорожное сообщение сделало Россию единым «рынком» в европейском понимании. Цены на различные продукты в различных регионах с каждым годом все более сближаются, выравниваются, а желаемый товар можно найти в самых дальних уголках. Таким образом привычный формат торговли уходит в прошлое, производя революцию даже в самых бедных хозяйствах. Что уж тут говорить о сопровождающем железнодорожное строительство духовном развитии, с привнесенной им динамичной пульсацией жизни.

Прошло десять полных лет, с тех пор как я в последний раз путешествовал в Москву по Николаевской железной дороге. Местность с тех пор не изменилась: на севере простираются заболоченные пустоши с редкими зарослями березняка, на юге начинается обычная картина средней полосы, с серенькими поселками, раскинувшимися вокруг белой или светлой церкви с луковкой купола, или множеством куполов, как правило, зеленых. Весна уже брезжит, но еще не вступила в свои права. Лето будет поздним. Поэтому пейзаж голый и скорее унылый.

Страна все такая же. Но не требуется особой наблюдательности, чтобы обнаружить, какие большие произошли изменения за то десятилетие, что я знаю эти края. Что касается населения, то разница скорее в его облике, словно оно приобрело отпечаток чего-то нового – народ просто-напросто выглядит иначе, чем еще несколько лет назад.