Борис Соколов - Рейх. История германской империи

Бюлов всеми силами пытался восполнить недостаток любви к Германии со стороны ее соседей, но у него не очень получалось. Возглавив внешнеполитическое ведомство в 1900 году, Бюлов, по его собственному признанию, «вскоре понял, что решающая для нас точка находится на берегах Невы. Еще Фридрих Великий писал в своем завещании: «Из всех соседей Пруссии самым опасным является Россия, как по своему могуществу, так и по географическому положению. Правители Пруссии после меня будут иметь достаточно оснований поддерживать дружбу с этими варварами»… Бисмарк смог добиться освобождения эльбских герцогств в 1864 г., отделения Австрии от Германии и прусской гегемонии в Северной Германии в 1866 г. лишь потому, что он с гениальным равнодушием к чувствам людей с самого вступления на свой пост благодаря правильному отношению к польскому вопросу сумел обеспечить себе тыл со стороны России. В германо-русских отношениях он только раз допустил большую ошибку… На Берлинском конгрессе 1878 г. Бисмарк плохо отнесся к русскому канцлеру Горчакову… Это привело к тому, что Горчаков начал настраивать против Германии императора Александра II и русскую «интеллигенцию»… Бисмарк слишком быстро и слишком стремительно провел в жизнь союз с Австрией (можно подумать, что у этого союза была какая-то реальная альтернатива. – Б.С.). Однако, после того как ошибки уже были совершены, князь приложил все усилия изобретательного и гибкого ума, чтобы оздоровить испортившиеся отношения с Россией. В этом деле он нашел полное понимание и поддержку со стороны своего старого государя, который на смертном одре завещал своему внуку и наследнику: «С Россией поддерживай только хорошие отношения, это принесло нам много пользы». В этих словах звучал не только опыт десятилетий, в них звучала вся история Пруссии.

Однако предотвратить франко-русское сближение канцлеру не удалось. Это можно было сделать в 1900-е годы уже только весьма радикальными мерами, на которые германское общество согласиться не могло. Чтобы разрушить Антанту, требовалось либо уступить Франции Эльзас и Лотарингию и тем умиротворить ее, либо отказаться от союза с Австрией и тем завоевать любовь и дружбу России. Англию же умиротворить в принципе не было никакой возможности. Даже если вообразить себе на мгновение немыслимое: Германия отказывается от создания колониальной империи и резко ограничивает темпы роста своего военно-морского флота. Однако все равно в случае начала войны против Франции план Шлиффена неукоснительно требовал захождения наступающего правого крыла германских армий через территорию Бельгии. А нарушение бельгийского нейтралитета Германией неизбежно провоцировало вступление Британской империи в антигерманскую коалицию. Круг замыкался. И единственным способом избежать изоляции Германии оставалось наладить диалог с Россией.

Бернгард фон Бюлов (1849–1929) – немецкий государственный и политический деятель, рейхсканцлер Германской империи с 17 октября 1900 по 14 июля 1909 года

По убеждению Бюлова, «большинство французского народа видело в союзе с Россией если не единственную, то все же очень важную гарантию против нападения Германии. Нечего было и думать, что Россия откажется от этого союза и отвернется от Франции. Ни одно русское правительство не осмелилось бы, да еще при таком слабом государе, как Николай II, расторгнуть союз с Францией. Таким образом, нам ничего не оставалось, как в рамках этого союза и невзирая на него, поддерживать с Россией такие отношения, которые предохранили бы нас от столкновения с ней. Это было вопросом дипломатического такта и ловкости. «На западе кипяток может пролиться через край, но я не думаю, что мы подвергнемся нападению с востока, если только наша дипломатия проявит ту ловкость, на которую она способна», – сказал 10 июля 1892 г. старик в Саксонском лесу делегации почитателей из Вюртемберга».

Бюлов, по его утверждению, «всегда твердо держался убеждения, что Франция обратится против нас, как только мы не поладим с Россией. И в этом отношении я был прав». Отношениям же с Англией новый канцлер придавал куда меньше значения, чем отношениям с Россией, и это в конечном счете оказалось ошибкой: «Безусловно, наши отношения с Россией были еще более важны, чем отношения с Англией… Вопрос о наших отношениях с Россией был для нас вопросом жизни и смерти… Немцев в Англии общественность никогда не любила. Но после того как в течение многих лет они в качестве невинных мечтателей были больше предметом насмешки, чем ненависти или зависти, наши оглушительные победы 1866 г., а еще более 1870 г., вызвали по ту сторону Ла-Манша изумление и некоторое беспокойство. В первой половине 70-х годов многие мои английские коллеги и друзья читали фантастический роман «Сражение при Доркей», в котором со смелым полетом фантазии весьма ярко изображалось внезапное нападение тевтонских полчищ на Англию, ставшую слишком беззаботной, слишком ленивой, а главное – слишком пацифистски настроенной; чтение это сопровождалось преимущественно юмористическими, но иногда уже тревожными комментариями… В 80-е годы впервые пробудилась британская зависть к блестящему и бурному, пожалуй слишком бурному, экономическому развитию ринувшейся вперед Германии. Порожденное этой завистью распоряжение, чтобы все германские товары снабжались пометкой об их происхождении: «Made in Germany», оказалось промахом. Эти принудительные этикетки действовали не как отпугивающее клеймо, а, скорее, как приманка или рекомендация. Германская конкуренция не ослабевала, а усиливалась, и вместе с ней усиливалась английская зависть».

Программа Бюлова, занимавшего кресло канцлера в 1900–1909 годах, по его словам, сводилась к следующему: «Для меня не могло быть никаких сомнений, что мы должны создать защиту для тех миллиардных ценностей, которые мы все в большем количестве доверяли морю, для нашего судоходства, нашей торговли и гигантски развивающейся промышленности. Индустриализация Германии совершилась бурными темпами, которые можно было бы сравнить только с темпами развития Соединенных Штатов. Еще в конце 70-х годов сельское хозяйство давало в Германии заработок такому же числу лиц, как и промышленность и торговля, вместе взятые. К моменту отставки князя Бисмарка количество людей, занятых в сельском хозяйстве, было уже на один миллион меньше, чем число занятых в одной только промышленности… Мы обязаны наилучшим образом охранять те отрасли хозяйства, от которых зависит благосостояние миллионов немцев. Возможно ли это без столкновения с Англией? Это будет не очень легко, как видно из той политики, которую Англия всегда вела против своих экономических конкурентов».