Борис Соколов - Рейх. История германской империи

Между тем мирному развитию Германской империи в 1914 году, казалось, ничто не угрожало. У нее не было агрессивных противников среди соседних держав. Во Франции, конечно, никуда не исчезли мечты о возвращении Эльзаса и Лотарингии, но французская армия была слишком слаба, чтобы нападать на Германскую империю. Англию все больше беспокоила германская торговая и морская экспансия, но не настолько, чтобы из-за этого начинать войну. У России же и Германии так и не появилось серьезных противоречий.

Германское общество надеялось на мирное развитие империи. Среди германских левых, политическая поддержка которых все возрастала, были сильны надежды на постепенное укрепление в стране демократических институтов, что должно было также значительно уменьшить риск вовлеченности империи во внешнеполитические авантюры. Как вспоминал один из лидеров германской социал-демократии Филипп Шейдеман, «перед войной германская социал-демократическая партия рассчитывала, политически и тактически, на мирную эволюцию к демократии и через демократию к социализму. Результаты выборов в рейхстаг позволяли говорить с уверенностью, что в относительно близком времени значительное большинство германского народа будет поддерживать социал-демократию. Уже в 1912 году из каждых трех избирателей один голосовал за социал-демократов… Социал-демократия постоянно считалась с возможностью войны, но также и с тем, что вероятность ее избежания превосходит ее возможность». Однако социал-демократы не имели никакого влияния на германское правительство, и рейхстаг в системе управления империей вообще играл подчиненную роль. Что же касается внепарламентских действий – демонстраций и забастовок, которые теоретически могли бы предотвратить войну, то большинство социал-демократических лидеров были противниками подобных акций, опасаясь как репрессий со стороны властей и возвращения к эпохе «исключительного закона», так и того, что масса может выйти из-под контроля и в стране воцарятся анархия и насилие.

Война, возникшая внезапно, как казалось современникам, из ничего, из ничтожного повода, перечеркнула все надежды и обрекла германский народ на нищету и страдания.

Поводом к войне, как известно, послужило убийство в Сараево 28 июня 1914 года сербским террористом Таврило Принципом наследника австрийского и венгерского престолов эрцгерцога Фердинанда. Австро-Венгрия, подталкиваемая Германией, предъявила Сербии ультиматум, требуя не только прекратить антигабсбургскую пропаганду, но и допустить высшего австрийского полицейского чиновника к расследованию покушения. Сербские власти выразили готовность принять все требования, за исключением одного – о допуске австрийской полиции к расследованию покушения. То, что террористы из организации «Молодая Босния» были связаны с начальником сербской разведки полковником Драгутином Димитриевичем по кличке «Апис», австрийское следствие неоспоримо доказало. А вот действовал ли «Апис» по собственной инициативе, организуя покушение на наследника австро-венгерского престола, или с ведома сербского правительства – это большой вопрос, окончательный и однозначный ответ на который, возможно, никогда не будет получен. Самого полковника в 1917 году расстреляли по абсолютно ложному обвинению в заговоре и государственной измене. Однако до сих пор неясно, кого убрал со своей дороги сербский принц-регент Александр: то ли опасного соперника в борьбе за реальную власть в стране, то ли опасного свидетеля причастности сербских властей к преступлению, спровоцировавшему Первую мировую войну.

С одной стороны, правительство Сербии должно было понимать, что убийство Франца Фердинанда приведет к непредсказуемым последствиям, в том числе, вполне возможно, к австро-сербской войне. Оставить подобный вызов без ответа в Вене и Будапеште не могли, поскольку слабость в этом вопросе грозила усилению центробежных тенденций в Дунайской монархии. Полномасштабную войну один на один с Дунайской монархией крошечная Сербия, естественно, вести не могла. Однако, с другой стороны, в Белграде не было сомнений, что Россия, перед этим отступившая в боснийском кризисе 1908–1909 годов, связанном с австро-венгерской аннексией Боснии и Герцеговины, на этот раз поддержит Сербию. А это почти наверняка делало войну мировой, в которой победа австро-германского блока, с учетом могущества выставленных против него сил, была более чем сомнительной. В случае же поражения Австро-Венгрии последовал бы либо ее распад, либо компромиссный мир, в котором Габсбурги лишились бы ряда территорий. В первом случае Сербия могла рассчитывать на реализацию идеи великой Югославии, в которой бы Сербия в политическом отношении абсолютно доминировала. Во втором же случае в Белграде могли надеяться как минимум на существенные территориальные приращения. Как выяснилось уже в ходе войны, даже помощь союзников, отвлекавших на себя основные германские и австро-венгерские силы, не спасла сербскую армию от разгрома, а территорию королевства – от оккупации неприятелем. Однако ради создания великой Югославии или великой Сербии белградские политики могли пойти на риск военных неудач в будущей мировой войне, если конечный результат ее уже тогда представлялся благоприятным для Антанты.

Гаврило Принцип убивает Франца Фердинанда. Рисунок из австрийской газеты 1914 год

Но в любом случае, даже если рассматривать сараевское убийство как сознательную провокацию войны сербским руководством (а для такого вывода, строго говоря, нет достаточных оснований, и он, вероятно, навсегда останется гипотезой, неопровержимой и недоказуемой), маленькая Сербия никак не могла сыграть решающей роли в развязывании мирового военного конфликта. Без страстного желания германских руководителей отвоевать себе «место под солнцем» война бы не началась. И равным образом она не случилась бы, если бы руководители Австро-Венгрии не горели столь же страстным желанием утвердить ветшающий престиж Дунайской монархии за счет максимального унижения Сербии. Если бы Вена и Будапешт удовлетворились тем, что Белград принял почти все условия ультиматума, или если бы австрийцы и венгры, в конце концов, постарались путем дипломатического давления при поддержке Германии вынудить сербов в той или иной форме все-таки признать спорный пункт ультиматума, хотя бы в компромиссной форме международного участия в полицейском расследовании на сербской территории убийства эрцгерцога, мировой войны удалось бы избежать.