Пол Картледж - Спартанцы: Герои, изменившие ход истории. Фермопилы: Битва, изменившая ход истории

Речь Лисия написана около 400 г., всего через несколько лет после поражения Афин в Пелопоннесской войне, установления тирании (Тридцати) и восстановления демократии в Афинах, все руками и по приказу Спарты:

Поскольку Греция была озабочена вторжением [Ксеркса], афиняне поднялись на корабли и пришли на помощь в Артемисии. Спартанцы и некоторые из союзников [по коалиции] встретили персов у Фермопил. Они полагали, что смогут предотвратить продвижение персов благодаря ограниченности пространства. Оба сражения произошли одновременно. Однако в то время как афиняне одержали победу на море, спартанцы были разбиты. Им было не занимать мужества, но они не рассчитали численность потребного охранения и атаковавших. Однако они не протерпели поражения от руки противника, так как погибли там, где были размещены для сражения.

Чувствуется уважение Лисия к спартанцам, хотя ему, возможно, доставило удовольствие написать: «Спартанцы были разбиты» [106].

С другой стороны, Гиперид писал в разгар повстанческой войны и сопротивления не варварскому персидскому владыке, а грекам-македонцам, чья гегемония над Грецией была установлена в 338 году Филиппом II и подтверждена его сыном Александром Великим (правившим с 336 по 323 г.). Спарта, хотя и была врагом Македонии, не принимала участия в общегреческом сопротивлении под руководством Афин в конце 20-х гг. IV в. — отчасти потому, что Афины еще раньше приняли решение не поддерживать спартанцев, когда в 331 г. их царь Агис II поднял катастрофически неудачное восстание против Антипатра, регента Александра. Поэтому Гиперид с пеной у рта восхваляет спартанцев, но, скорее, косвенно критикует их: в то время как варвары (персы) прошли маршем через Фермопильское ущелье, когда его занимали спартанцы, афинский генерал Леосфен (истинный герой дня), заняв Фермопилы, «не пустил Антипатра в Грецию и фактически запер его в фессалийской Ламии недалеко к северу от Фермопил» [107].

Сам Александр Великий внес немалый вклад в легенду о Фермопилах, хотя этот вклад редко признавался таковым. После первой из трех главных детально спланированных побед над силами Великого царя Персии Дария III, сражения на реке Граник в 334 году, он приказал отправить ровно три сотни комплектов декоративного трофейного оружия в Афины в качестве трофеев. Как всегда пунктуальный в делах религии, он намеревался посвятить их Афине в Афинском акрополе, сопроводив следующим дипломатичным посвящением: «Александр, сын Филиппа, и греки — кроме лакедемонян — [установили эти трофеи, взятые] у варваров, обитающих в Азии». Александр не называет себя царем, поскольку афиняне никоим образом не были его восторженными подданными, и он подчеркнул, что это было почти, но все же не общеэллинским подношением. Панэллинизм был требованием этикета, поскольку вся экспедиция якобы была мотивирована необходимостью и стремлением отомстить за святотатство, 150 лет тому назад причиненное Ксерксом грекам, и особенно афинянам [108]. Но почему же Александр счел нужным подчеркнуть «кроме спартанцев»?

Потому что в 334 году спартанцы были заметны только своим отсутствием во время этой, предположительно общеэллинской, кампании. Фактически для них именно Александр, а вовсе не Дарий, был в то время основным врагом, они даже поддерживали сопротивление персов Александру за его спиной. Насколько иной была ситуация в 480 и 479 годах, когда спартанцы были признанными защитниками «Греков» в борьбе против персидских захватчиков, и как теперь они низко пали. Отсюда выбор Александра пожертвовать Афинскому акрополю ровно три сотни комплектов трофейного оружия. Вот и покончено с некогда великими тремя сотнями в Фермопилах — sic transit gloria laconica (так проходит слава спартанцев — лат .). Из этих трех сотен комплектов четырнадцать были выставлены как трофеи вдоль восточного (фронтального) фасада Парфенона, самого внушительного строения Акрополя. Сохранившиеся отверстия для гвоздей служат наглядным свидетельством этой демонстрации увядшей славы Спарты.

В этих культурных войнах спартанцы наносили ответные удары. В Эллинистический период (323–330 до Р.Х.) после Александра был выстроен Леонидеон и введен праздник Леонидия, еще одно дополнение к их и без того переполненному религиозному календарю. В 146 г. до Р.Х. Грецию к югу от Македонии покорил новый средиземноморский имперский блок, — могущественная Римская держава. И опять, по выражению римского поэта Горация, греки ответили культурным ударом:

В своем большом философском исследовании Tusculan disputations Цицерон перевел элегию Симонида более чем сносным латинским элегическим куплетом:

« Patriae » — «родина» — помещена Цицероном в центральную позицию в строке пентаметра и безошибочно приводит на память в равной степени известную строку Горация « dulce et decorum est propatria mori » [110](красна и сладка смерть за отечество), на протяжении последующих поколений вдохновлявшую поэтов и прочих творческих личностей, теперь включая и кинорежиссеров. Например, в рамках немецкой традиции Цицерон вдохновлял Фридриха Шиллера в его « Spaziergang » («Прогулке») [111], а она, в свою очередь, вдохновила Генриха Белля на написание рассказа о Второй мировой войне « Wanderer, kommst du nach Spa…? » «Путник, идешь ли ты в Спа…?») (1950), набранного шрифтом для элитных классических немецких средних школ, называемых гимназиями , в которых в качестве регулярных предметов преподавались древние языки и история Спарты.

Древние греки любили воображать, что Рим был первоначально основан греками, так как греческое слово rhômê означало «сила». Были даже разговоры о биологическом родстве между римлянами и спартанцами, хотя на самом деле это было примером хитрого использования предполагаемого родства в своих интересах, что, во-первых, облегчило римлянам путь к имперской власти и, во-вторых, подсластило для их гордых греческих подданных пилюлю господства. По крайней мере, в конце правления Траяна (98–117 от Р.Х.) в Спарте было возобновлено празднование Леонидий, возможно, в качестве кампании, развязанной в то время Траяном против парфян, иранского народа, связанного родством (действительным) с древними персами, против которых сражался Леонид.

Возобновление было финансировано местным благодетелем по имени Г. Юлий Агесилай. Последнее из трех его имен — чисто спартанское греческое, и действительно царское. Но первые два — Гай Юлий — выдают тот факт, что его прямой предок по мужской линии получил римское гражданство от некоего Г. Юлия Октавиана Цезаря, более широко известного под именем Октавиана или Цезаря Августа, основателя Римской империи. Спартанцы предпочли принять сторону Октавиана (как его тогда еще называли), победителя в грандиозной гражданской войне, столкнувшей его, внучатого племянника Юлия Цезаря, назначенного его преемником, с бывшим заместителем Цезаря Марком Антонием. Одной из основных причин их выбора, нетипичного в греческом мире, было то, что соседние жители Мессении, потомки илотов, освобожденных Фивами в 370–369 году до Р.Х., приняли сторону Антония, а «враг моего врага — мой друг». Спарта получила значительный выигрыш от этого решения, коллективный в виде разнообразных материальных пожертвований, а также индивидуальный в виде предоставления римского гражданства выдающимся спартанцам.