Пол Картледж - Спартанцы: Герои, изменившие ход истории. Фермопилы: Битва, изменившая ход истории

Конечно, ни Геродот, ни его информанты не знали, что точно сказала Горго, хотя ее предположительное использование слова «чужеземец» ( xeinos ) по отношению к Аристагору хорошо передает характерную черту спартанцев — ксенофобию (страх перед xeinoi ). Исторически интересный момент заключается в том, что Горго достоверно представлена как персона, в руках которой сосредоточена реальная власть, и достаточно мудрая, несмотря на свои юные годы. Через приблизительно пятнадцать лет, когда Клеомен уже умер при темных и запутанных обстоятельствах, Горго, будучи женой Леонида, младшего сводного брата и наследника своего отца, и матерью будущего царя Плистарха, второй раз решительно вмешалась в спартанскую и греческую историю. Посланец прибыл в Спарту с пустыми по виду восковыми дощечками (двумя деревянными дощечками, покрытыми воском и соединенными вместе). «Никто, — замечает Геродот, — не мог разгадать секрет», никто, кроме Горго. Она спокойно сказала властям, что если соскрести воск, они обнаружат послание, написанное чернилами, как и оказалось на самом деле. Это было не обычное послание, а отправленное изгнанным бывшим царем Демаратом, предупреждавшим спартанцев о решении Ксеркса начать войну против Греции.

В этой истории не сообщается, была ли сама Горго грамотной, хотя есть надежные данные, свидетельствующие, что спартанские женщины, по крайней мере, умели читать, если не писать, а участие в этой истории Горго говорит о том, что она была знакома с грамотой. Однако главным здесь является то, что Горго была сообразительней и ученее других спартанцев, особенно высокопоставленных мужчин, и что она могла вмешаться в общественном месте в общественные дела, в сферу, которая в других районах Греции обычно была предназначена исключительно для мужчин. То же сообщение, переданное в шести апофтегмах, или памятных высказываниях, приписываются ей в собрании Плутарха Высказывания спартанских женщин .

Два из них являются вариантами истории об Аристагоре, рассказанной выше, одно из которых — «усовершенствованные» слова, вложенные Геродотом в ее уста.

Папа, ничтожный чужеземец подкупит тебя, если ты не выгонишь его из дома поскорее.

Третье намекает на приписываемую ее отцу проблему с алкоголем и предупреждает его, что чем больше вина поглощает человек, тем более невоздержанным и развращенным он становится. Кажется, здесь мы имеем дело с запоздалой предусмотрительностью. Четвертое, которым Горго обменялась со своим мужем Леонидом, когда он отправлялся в Фермопилы, чтобы погибнуть там, мы уже цитировали выше. Два оставшиеся в некотором смысле самые интересные, так как они имеют отношение к политике, поэтому я приведу их здесь полностью:

Первое из этих высказываний намекает на предполагаемое презрение спартанцев к театру и театральным представлениям и на их стойкое мужское представление, что мужчина в роскошной одежде женоподобен. Богатые люди Спарты, согласно Фукидиду, были первыми, кто отказался от роскошной одежды и чья одежда была так же проста и незамысловата, как и та, которую могли позволить себе обычные бедные люди.

Однако второе высказывание еще более революционное. Оно повторяется в слегка измененном варианте в одной из апофтегм, приписываемых Ликургу в сборнике мужских высказываний, также предположительно собранных Плутархом. Оно ясно указывает на сущность социальной организации «ликургиевой» Спарты. Согласно нормативному греческому представлению о полах и роли полов, по своей природе женщины стоят ниже мужчин в умственном и физическом отношении и, следовательно, на деле должны занимать подчиненное положение по отношению ко всем мужчинам как в личной, так и в общественной жизни.

Аристотель в первой книге своей Политики и где-то еще обстоятельно объясняет, каковы, с его точки зрения, причины женской естественной и непреложной приниженности. Ощутим его шок и ужас во второй книге Политики , когда он говорит, что мужчины Спарты gunaikokratoumenoi , «управляются женщинами». В апофтегме, о которой идет речь, Горго не отрицает, что именно так в действительности и обстоит дело, но она достаточно тактично уводит внимание от роли спартанских женщин как жен к их материнскому предназначению: только спартанские женщины, говорит она, в отличие от вас, жалких афинянок и других женщин, рождают истинных мужчин! Горго, таким образом, вдвойне указывает на половую индивидуальность и заявляет о якобы доминировании женщин во властной структуре спартанского государства. Как мы увидим в следующей главе, требуется, по меньшей мере, некоторая модификация этой последней точки зрения.

Прежде чем мы оставим Горго, давайте вновь вернемся к ее семейному и особенно супружескому положению, и на этот раз обратим внимание на важность наследования имущества и собственности. Существенным фактом, касающимся Горго, является то, что она была не только родной дочерью правящего царя, но к тому же его единственной дочерью, наследницей, тем, что спартанцы называли термином patrouchos , буквально «держатель наследственного имущества или наследственной доли отца». Ее отец Клеомен был одним из четырех сыновей своего отца Анаксандрида, так что после смерти Анаксандрида, если все четверо к этому моменту, были бы живы, его состояние разделили бы, по крайней мере, на четыре части (или больше, если бы у него были еще и дочери, так как дочери в Спарте также сами по себе наследовали имущество, хотя, возможно, и меньшую долю, чем братья). Тремя другими сыновьями Анаксандрида от его первой жены по очередности рождения были Дорией, Леонид и Клеомброт, но Дорией умер относительно молодым, и Леонид оставался старшим единокровным братом Клеомена.

К 510 г. Леонид должен был находиться в брачном возрасте (то есть около двадцати пяти лет для спартанских мужчин), но он был то ли не женат, то ли его первая или первые жены умерли к тому времени, когда в конце 90-х гг. V в. он женился на Горго, дочери и наследнице Клеомена, достигшей приблизительно 18–19 лет — брачного возраста спартанских женщин. Причина, по которой Леонид хотел жениться на Горго, была очевидна: она была единственным ребенком Клеомена и, следовательно, наследовала все его состояние, сам же он был следующим в очереди на трон Агиадов, так как при отсутствии сына трон в Спарте передавался ближайшему мужскому родственнику покойного царя, а Леонид был старшим из выживших единокровных братьев. Клеомен, давая свое согласие на брак, следовал спартанскому обычаю царей, так как браки между близкими кровными родственниками, особенно между дядей и племянницей, никоим образом не были исключением. В действительности во всей Греции браки между дядями и племянницами были совершенно обычным явлением и все по той же самой причине — в основном, чтобы в целости сохранить собственность в семье по мужской линии.