Пол Картледж - Спартанцы: Герои, изменившие ход истории. Фермопилы: Битва, изменившая ход истории

Состязание за Олимпийскую награду было жестоким, но сама награда всегда оставалась чисто символическим оливковым венком. Сама по себе победа на Олимпийских играх считалась достаточной наградой, так как оплачивалась она самой ценной валютой — бессмертной славой. Подлинно религиозный размах Игр никогда не забывался. Центральным действом праздника была общая процессия и жертвоприношение покровителю богу Зевсу на горе Олимп. С другой стороны, состязания за призы не всегда сопровождались тем, что мы могли бы оценить как особый религиозный дух. Фактически атмосфера соревнования больше напоминала дух полувоенных упражнений. Одна из причин этого состояла в том, что атлетика, как и многие другие фундаментальные аспекты греческой культуры, в своей основе предполагала разделение по половому признаку. Олимпийские игры были настолько строго мужскими, что женщинам (возможно, только кроме официальных жриц) не разрешалось даже наблюдать за состязаниями мужчин.

Однако, кроме соревнований по бегу и борьбы, которые происходили на главном стадионе в Олимпии или вокруг него, были также конные состязания, которые происходили на особом ипподроме (буквально «конные бега»). Только в этих состязаниях могли участвовать женщины, хотя и через представителя, а не как всадники или колесничие (это всегда были мужчины или юноши), но как собственницы колесниц и команд. В 392 г. Киниска приняла участие в соревнованиях со своей колесницей, запряженной в четверку лошадей, и победила. В 392 г. она вновь участвовала в состязаниях и вновь победила.

Так случилось, что мы очень хорошо информированы об этих двух последовательных победах, потому что они привлекли внимание и поразили воображение гораздо более позднего путешественника Павсания, грека из Малой Азии, который посетил Олимпию приблизительно в середине II в. н. э. Все еще разборчивая надпись тогда, как и сегодня, высеченная в основании памятного монумента, воздвигнутого Киниской, гласит:

Это уверенное «я» позволяет предположить, что наша Киниска не проявляла особой скромности относительно своего выступления. Однако в распоряжении у нас оказалась также биография ее брата, написанная Ксенофонтом, несомненно, при полной осведомленности и с одобрения Агесилая в качестве пропагандистского сочинения для немедленного опубликования после его смерти (около 359 г.). В этом сочинении нам рассказывают, что идея разводить скаковых лошадей для колесниц и участвовать с ними в соревнованиях в Олимпии принадлежала не только самой Киниске, но также и Агесилаю. Более того, он стремился показать, что победы, одержанные таким образом, были всего лишь функцией богатства в отличие от достижений в других видах состязаний и областях (и, прежде всего, в бою), где в первую очередь принимаются во внимание мужские качества. Что за мужчина, намекал он, захочет выиграть приз, который может завоевать и женщина?

Конечно, возможно, что Агесилай и его биограф старались прикрыть тот факт, что Киниска пошла своим путем без официального одобрения, но в любом случае мы обязаны спросить, почему Агесилай стремился таким образом преуменьшить первопроходческие достижения своей сестры и очевидную обще греческую славу. По-видимому, сыграли роль несколько факторов и причин. С одной стороны, Агесилай, вероятно, стремился поддержать затухающую преданность своего общества успеху в боевых действиях путем общих усилий, направленных против возросших соблазнов личной славы, которую могла принести победа в самых дорогих и почетных Олимпийских состязаниях. В самом деле, в V в. успех спартанцев в Олимпийских и других состязаниях колесниц был бесспорно очень заметным, и Ксенофонт сообщает, что Агесилай особо подчеркнул тот факт, что, в то время как Киниска просто разводила скаковых лошадей, он выращивал боевых коней. С другой стороны, он, возможно, стремился принизить Киниску как женщину в период спартанской истории, когда, как позже сообщал Аристотель, «многое находится в ведении женщин». Если так, это была опасная игра, которая могла обернуться своей обратной стороной, и, вероятно, не просто совпадением оказалось то, что позже в царствование Агесилая якобы сочли необходимым казнить двух спартанских женщин высокого ранга — мать и тетю опозоренного командира.

Но в конце концов последнее слово оказалось за Киниской. После ее смерти дополнительно к ее пожизненному памятнику в Олимпии она удостоилась святилища героини в Спарте и связанного с этим религиозного почитания. На самом деле, таким образом почитались посмертно все спартанские цари, но Киниска была единственной спартанской женщиной, достигшей этого чрезвычайно желанного статуса, о которой сохранились письменные свидетельства.

Беспрецедентное командование Агесилая одновременно на суше и на море в 395–394 гг. не принесло пользы. Несмотря на некоторый успех, несколько преувеличенный в истории Ксенофонта, Агесилай никогда не мог предпринять решительного продвижения без успешной осады, он также никогда не стремился или не отваживался удалиться от побережья Эгейского моря, чтобы совершить серьезное вторжение в самое сердце Персидской империи, куда Десять Тысяч наемников проложили путь шестью годами раньше. В 394 г. крупное поражение на море, нанесенное персидским флотом под командованием афинского адмирала, привело к его отзыву в Спарту, оказавшуюся перед лицом серьезной угрозы со стороны коалиции греческих врагов, финансировавшейся персами, — четырехсторонним альянсом, куда входили Афины, Беотия, Коринф и Аргос. В 395 г. союз был на взлете, в то время среди его достижений числилась смерть Лисандра и последовавшее изгнание (во второй и последний раз) царя Павсания. Но успехи потускнели в 394 г., когда Спарта выиграла два крупных сухопутных сражения: первое на реке Немее около Коринфа и второе при Коронее в Беотии.

Командующим в Коронее был Агесилай, среди прочих поддержанный Ксенофонтом и остатками Десяти Тысяч наемников, которые несколькими годами ранее были набраны в спартанскую армию, чтобы сражаться против Персии. За участие в победе Спарты против собственного города Афин Ксенофонт поплатился изгнанием за предательство, но Агесилай позаботился, чтобы за преданность ему он был соответственно награжден уютным сельским убежищем около Олимпии. Здесь он «отмыл» азиатские трофеи, построив храм Артемиды, покровительницы охоты — своего любимого вида спорта. У Агесилая также были трофеи, которые он посвятил Аполлону Дельфийскому. Если десятая часть добычи, которую пожертвовал Агесилай, действительно означала десятую часть, то он принес из Азии в Спарту добычу, стоившую почти 1000 талантов (когда трехи талантов было достаточно, чтобы превратить человека в эквивалент сегодняшнего миллионера). Этот приток денежного и неденежного богатства, как и предыдущий, вызванный победой Лисандра над Афинами и их империей в 404 г., привел к серьезной дестабилизации спартанских моральных ценностей.