Пол Картледж - Спартанцы: Герои, изменившие ход истории. Фермопилы: Битва, изменившая ход истории

Исад, сын Фебида, у меня на виду доставил великолепное зрелище отваги не только согражданам, но также и врагам. Он выделялся не только своей красотой, но и ростом, и был он в возрасте между отрочеством и возмужалостью, когда люди находятся в расцвете сил. Он выскочил из дома совершенно нагой, не прикрыв ни доспехами, ни одеждой свое тело, только что натертое маслом, держа в одной руке копье, в другой меч, и бросился в самую гущу врагов, повергая наземь и поражая всех, кто выступал навстречу. Он даже не был ранен, потому ли, что в награду за храбрость его охраняло божество, или потому что врагам он казался более величественным и могущественным, чем простой смертный. Говорят, что эфоры наградили его венком, а затем наказали штрафом в 1000 драхм за то, что он безрассудно вышел навстречу опасности без доспехов.

Фебид, отец Исада, не был обычным спартанцем, и даже для спартанца он был невероятно амбициозен. В 382 г. он незаконно занял Фивы и в мирное время разместил там гарнизон, однако Агесилай, независимо от того, сам ли или нет, подтолкнул или заранее приказал ему, задним числом поддержал его действия. Эвдамид, брат Фебида и дядя Исада, также отличился как командир в спартанской кампании против Олинфа (381–379 гг.) и, возможно, в конце 70-х или начале 60-х гг. IV в. сын Агесилая Архидам женился на дочери Эвдамида, несомненно, по обычным финансовым и политическим соображениям. Но в 378 г. Фебид погиб на посту главнокомандующего в Беотии, таким образом, Исад, родившийся в конце 80-х, вырос без отца, но хорошо помнил, что его отец был спартанским героем.

В 362 г., когда Эпаминонд вторгся в Спарту, Исад пребывал в том периоде жизни мужчины, который спартанцы называли paidiskosy «отроческим», т. е. между возрастом мальчика ( pais — от 7 до 18 лет) и совершенно взрослого воина ( аnêr — после 20 лет). Это был промежуточный период, когда особо отличившихся юношей отбирали для охоты на илотов в Криптию, отряд секретной службы. Их посылали в сельские районы, вооруженных только ножом, еду они могли добыть для себя, лишь собрав зерно на поле или украв. В качестве своего рода испытания на мужество или ритуала посвящения от них требовалось «запятнать себя кровью», убив какого-нибудь подвернувшегося илота или, возможно, илотов, известных как нарушители порядка. Нагота Исада соответствует его еще невзрослому возрасту, возрасту эфебов, но тот факт, что он натер себя маслом, во-видимому, позволяет предположить, что он в то время занимался физическими упражнениями. Именно спартанцы, как сообщает нам Фукидид, ввели в Греции практику умащения бесспорно отчасти из-за обилия оливкового масла, производимого в благоприятных условиях Лаконии и Мессении, и мы вспоминаем изумление лазутчика Ксеркса, когда он увидел спартанцев в Фермопилах, делающих энергичные гимнастические упражнения, готовясь к сражению и смерти.

Возможно, что память о героической жизни отца и о других спартанских героях, таких, как те, что сражались в Фермопилах, воодушевила Исада действовать подобным образом. Однако его поведение было решительно невзрослым: он бился один, а не как член дисциплинированной фаланги, при этом сражался несколько безумно, примерно как Аристодам при Платеях в 479 г., которого спартанцы не наградили за доблесть, потому что им показалось, что его действия определялись желанием умереть, а не истинной хладнокровной отвагой. Вот, по-видимому, почему эфоры с характерной спартанской смесью приверженности закону и практицизма сначала увенчали Исада как победителя на атлетических состязаниях, а затем наложили на него показательно солидный денежный штраф.

После того как Агасилая связали по рукам и ногам в Спарте, Эпаминонд возвратился на север. Произошла подготовительная стычка конницы, в которой был убит Грилл, сын Ксенофонта, прошедший через воспитательную систему Агогэ в качестве почетного чужеземного гостя. Вскоре после этого стала очевидной основная особенность битвы. Детально спланированное сражение гоплитов — вторая битва при Мантинее развивалась так же, как и битва при Левктрах, и с тем же исходом, с той только разницей, что в этом случае спартанцам помогали их союзники из Афин.

Затем последовал Всеобщий мир, фактически заключенный на поле боя. Или, может быть, это был всеобщий беспорядок? Именно так увидел ситуацию Ксенофонт, бывший клиент Агесилая и проспартанский изгнанник, но затем, вероятно, вновь примирившийся с городом своего рождения. Что касается Агесилая, в этом страшном для своего города положении он не смог придумать ничего более полезного, чем отправиться в путь в Северную Африку служить наемным командиром, хотя ему было уже за восемьдесят. В его основную задачу входило быстро добыть большую сумму денег в Египте, чтобы пополнить истощившиеся средства на войну, но он умер на обратном пути домой в месте, известном как Менелаева гавань, там, где сейчас находится Ливия.

Упоминание места смерти достаточно уместно для спартанского царя, но то, как произошла эта кончина, знаменует печальный конец правления, который начался, когда Спарта, казалось, находится на вершине могущества и успеха, как на своей территории, так и за ее пределами. Суд современных исследователей все еще не определился относительно степени личной ответственности, которую должен нести Агесилай за гибель Спарты, но, по моему мнению, он, с одной стороны, слишком рьяно проводил ложную зарубежную имперскую политику, а с другой стороны, не смог справиться с основными и давними спартанскими экономическими, социальными, политическими и военными проблемами, и поэтому на нем лежит большая доля вины. Его царствование действительно было хромым.

Спарта в 331 г. находилась в состоянии упадка, но еще не окончательного заката. Александр умер в Вавилоне в 323 г. прежде, чем смог вернуться в Грецию и урегулировать спартанский вопрос, если вообще он намеревался возвращаться или менять отношение к ловкому решению отца не урегулировать ситуацию со Спартой. В войнах появившихся наследников Александра, которые беспокоили Эгейское побережье греческого мира в течение двадцати лет (битва при Ипсе в 301 г. отметила в некотором роде их завершение), Спарта в значительной мере оставалась статистом и чаще всего пребывала за кулисами в ожидании своего часа, не принимая участия в главном действии. Характерно, что Спарта не приняла участия в возглавляемом Афинами антимакедонском восстании 323–322 гг., в так называемой Ламийской войне, а также в 315 г., когда Кассандр Македонский вторгся в Пелопоннес, чтобы установить господство над Мессенией.

Вместо этого Спарта играла в наемников. Город снаряжал наемников и поставлял их на мыс Тенар на южной оконечности полуострова Мани, в один из центров вербовки вездесущих солдат, вместе с которыми преемники Александра вели непрерывные войны. А в 315 г. еще один спартанец из царской семьи — Акротат из рода Агиадов (сын удивительно ничтожного царя Клеомена II, который правил с 370 по 309 г.) пошел по стопам Агесилая II из рода Эврипонтидов и его сына Архидама III, решив лично отправиться наемником на службу за границу. Но в Сицилии он добился немногого и, вернувшись в Спарту, умер раньше своего отца. Его своевольное поведение показало, что он является спартанцем старой школы. Однако его сын Арей, сменивший своего деда на престоле Агиадов, сумел полностью изменить традицию.