Лариса Печатнова - Спарта. Миф и реальность

Это стихотворное пророчество в качестве главного аргумента обвинения было зачитано Диопифом во время судебного разбирательства. Однако Лисандр с присущей ему изворотливостью обратил его против Леотихида. Он заявил, что «божество не имеет в виду хромоту как физический недостаток, но скорее предписывает остерегаться, чтобы престол не занял человек, не принадлежащий к царскому роду» (Xen. Hell. III. 3. 3).

Ксенофонт, описавший этот судебный процесс, завершил свой рассказ словами, что «город избрал царем Агесилая» (Hell. III. 3. 4). Под «городом» Ксенофонт, возможно, имел в виду апеллу — собрание всех полноправных граждан Спарты. При отсутствии ясно разграниченных полномочий между отдельными органами власти и примитивно ста судебной системы, основывающей свои решения не на писаных законах, а на обычаях и прецедентах, выбор судебной коллегии, как кажется, зависел от конкретной расстановки политических сил. За слишком общими формулировками вовсе не обязательно скрывалась спартанская апелла. Это мог быть и трибунал, состоящий из геронтов и эфоров. Именно такая коллегия в 403 г. оправдала царя Павсания (Paus. III. 5. 2).

Рассказ Ксенофонта — лучшее описание судебной процедуры, какую нам сохранила традиция. Оказывается, на суде имело место состязание сторон: с речами выступили Диопиф, защитник Леотихида, и Лисандр, его обвинитель. Судьи прислушались к мнению самого уважаемого на тот момент военачальника Спарты Лисандра, желавшего видеть на троне своего друга и покровителя Агесилая. В результате верх одержало не буквальное, а фигуральное истолкование данного оракула-загадки, и престол занял хромой Агесилай, а не законный наследник Леотихид. Последний лишился не только трона, но и имущества своего отца, поскольку был признан не его сыном (Plut. Ages. 4). После суда Леотихид, скорее всего, покинул Спарту точно так же, как в свое время это сделал Демарат.

Спорное толкование двусмысленного пророчества, вероятно, не дельфийского происхождения [59] Вопрос о том, имеет ли это предсказание какое-либо отношение к Дельфам, остается открытым. Ксенофонт говорит о нем как о «пророчестве Аполлона» (Hell. III. 3. 3). Плутарх, давший полный текст пророчества, не называет его дельфийским. Павсаний, единственный из всех древних авторов, утверждает, что это был именно дельфийский оракул (III. 8. 9). Но поскольку Ксенофонт, современник описываемых событий, называет Диопифа хресмологом, сведущим в древних откровениях, то, скорее всего, данное пророчество было извлечено им из какого-то сборника аполлоновских предсказаний, возможно, чисто местного происхождения. , и отказ от попытки проконсультироваться по данному вопросу с Дельфами не способствовали росту авторитета Агесилая. Новый царь никогда не забывал, каким способом он пришел к власти. Именно поэтому Агесилай, несмотря на бесспорные военные успехи, в отличие от большинства царей, всегда проявлял лояльность по отношению к эфорам и подчеркнуто уважительное к ним отношение (Plut. Ages. 4).

В судебных процессах над Демаратом и Леотихидом использовалось стандартное для Спарты обвинение, выдвигаемое против царей, — обвинение в незаконном происхождении. Оно оказалось исключительно эффективным как в случае соперничества двух царских родов, так и в случае борьбы за трон внутри одного и того же правящего дома. Возбуждали эти дела эфоры, и именно от их консолидированного решения зависел окончательный выбор общины.

Через полтора века после Леотихида лишился власти по столь же надуманному поводу царь Леонид II.

Леонид II принадлежал к младшей ветви Агиадов и не имел надежды когда-либо занять царский трон. Молодость он провел на Востоке при дворе Селевка I и женился там на дочери какого-то сирийского правителя, от которой имел детей (Plut. Agis 10. 4; 11. 2, 6; 3. 9). В Спарту Леонид был вызван около 260 г. для того, чтобы стать опекуном своего внучатого племянника Арея II (Agis 3. 8; Paus. III. 6. 6). После смерти малолетнего Арея Леонид занял престол Агиадов, поскольку прямых наследников не осталось. Он стал открытым политическим противником царя-реформатора Агиса IV и лидером немногочисленного имущего сословия, заинтересованного в сохранении status quo . Но на первом этапе борьбы партия Агиса оказалась более влиятельной. Она сумела организовать судебный процесс против Леонида. Последнего судили «на основании одного древнего закона, запрещавшего Гераклидам приживать детей с чужестранкой и грозившего ему смертью, если он покидает Спарту, чтобы поселиться в другой стране» (Plut. Agis 11).

Однако царь Алис и его ближайшие соратники, понимая шаткость и призрачность подобного обвинения, решили заручиться поддержкой божества, не прибегая, однако, к помощи Дельф. Они обратились к местному священному обряду, чье описание дает Плутарх (Agis 11). По его словам, с периодичностью в девять лет цари подвергались особого рода религиозным испытаниям, которые осуществляли эфоры: если они видели падучую звезду на определенном участке неба, то считали это доказательством вины царя по отношению к богам.

Леонид стал первым и последним в истории Спарты царем, который лишился власти с помощью описанного Плутархом ритуала. Весьма сомнительное в правовом отношении судебное решение для сохранения хотя бы видимости законности было оформлено как божественное волеизъявление (Agis 11).

Как видно из приведенных выше примеров, далеко не всегда для устранения спартанского царя непременно требовалась санкция Дельф, как это было, например, в случае с Демаратом. Подкуп Клеоменом дельфийских жрецов и скандал, разразившийся в Дельфах после того, как обман открылся, научили спартанские власти, особенно в делах сомнительного свойства, обходиться собственными средствами. Предпочтение стали оказывать более послушным и легкоконтролируемым местным оракулам. Правящая элита не хотела привлекать внимание всей Греции к своим внутренним «разборкам» и потому старалась опираться исключительно на местную сакральную практику.

Серия судебных процессов и депортаций царей в V — па-чале IV в. была инициирована в основном коллегией эфоров. Этот институт, органически встроившись в олигархическую иерархию, занял в ней ключевое положение и возглавил спартанское правосудие. Все как судебные, так и внесудебные решения в отношении главных политических лиц государства принимались герусией совместно с эфорами, причем эфорат в этом тандеме выступал в качестве движущей силы.