Лариса Печатнова - Спарта. Миф и реальность

В качестве возможной параллели к паре Агис — Агесилай можно привести другую пару — Клеомен — Дорией. В споре о престолонаследии Дорией, как это следует из слов Геродота, аргументировал законность своих претензий на трон тем, что он «всегда первенствовал среди сверстников и… по доблести (k at j ajndragaqivhn ) престол должен принадлежать ему» (V. 42. 1). Конечно, нельзя исключить, что Геродот здесь только передает разделяемую им версию, будто Клеомен не мог править, так как «был несколько слабоумен, со склонностью к помешательству» (V. 42. 1). Но равным образом это может означать, что Дорией окончил с прекрасными результатами обязательное для всех спартиатов государственное обучение, от которого Клеомен как бесспорный наследник был освобожден.

Подобная клятва имелась у эпирского племени молоссов, но лишь при вступлении царей в должность (Plut. Pyrrfa. S).

С другой стороны, поскольку случай с Леонидом — единственный пример, когда этот ритуал упомянут, то, возможно, перед нами остроумное изобретение, придуманное inopiae causa .

В случае с Аргосом Клеомену удалось доказать свою невиновность, используя чисто религиозные основания. Он виртуозно сумел истолковать в нужном для себя смысле адресованный ему дельфийский оракул и полученное знамение (Her. VI. 82).

Суриков И.Е . Функции института остракизма и афинская политическая элита // ВДИ. 2004. № 1. С. 17.

Уже во времена Геродота о спартанцах ходила дурная слава как о народе, особенно жадном до денег. Геродот рассказывает несколько историй, демонстрирующих сребролюбие спартанцев. Часть из них относится к VI в. (III. 44–46; 56; VI. 86). В V в. взяточничество в среде спартанского высшего сословия стало рядовым явлением. Так, Фукидид, рассказывая о судьбе Павсания, героя Греко-персидских войн и члена царской фамилии, замечает, что он вернулся из Малой Азии в Спарту только потому, что надеялся «уладить дело подкупом» (1. 131. 2). Характерен в этом отношении анекдот, передаваемый Феофрастом, согласно которому «ежегодно Перикл отправлял из Афин в Спарту сумму в десять талантов. Эти деньги, — поясняет Феофраст, — он распределял между всеми должностными лицами и таким образом отвращал опасность войны…» (Theopbrast. ар. Plut. Per. 23).

«Слова Клеомена (в свою защиту. — Л.П .) показались спартанцам убедительными и правдоподобными, и он был оправдан значительным большинством голосов» (VI. 82. 2).

См., например: Levis D. Sparta and Persia. Leiden, 1977. P. 43 f.; Drews R. Basileus: the evidence for kingship in geometric Greece. New Haven; London, 1983. P. 80.

О политических суицидах в Спарте см.: David Е. Suicide in Spartan Society // Spartan Society / Ed. Th. J. Figucira. Swansea, 2004. P. 25–47.

Об их взглядах см.: Печатнова Л.Г. Античное предание о гибели спартанского даря Клеомена I // Античный мир и археология. Саратов, 2006. Вып. 12. С. 52–65.

Родс П . Дж. Афинский театр в политическом контексте // ВДИ. 2004. № 2. С. 53.

В 413–411 гг. спартанцы заключили три тайных договора с персами (Thuc. VIII. 18; 37; 58) и вплоть до окончания Пелопонесской войны воевали на персидские деньги.

В спартанской армии в это время находилось около 35 тысяч илотов, сопровождающих своих господ (Her. IX. 10. 1; 28. 2; 29. 1).

Согласно Фукидиду, Павсания выдал его приближенный родом из Аргила (города в Восточной Македонии). Но странным в таком случае кажется дальнейшее поведение этого аргильца: «доносчик отправился на Тенар как умоляющий о защите и построил там себе хижину» (Thuc. 1.133). Подобный поступок, как нам кажется, характерен скорее для илота, чем иностранца. Ведь на Тенаре находился храм Посейдона, служащий убежищем именно для илотов (Thuc. 1. 128. 1). Поэтому высока вероятность, что этот человек был лаконским илотом. Как предполагают некоторые исследователи, переписчики текста Фукидида заменили непонятное им наименование обы Аркадия или Аргалия, расположенной близ Амикл, на название хорошо известного им города в Македонии ( Beattie A.J. An Early Laconian Lex Sacra // CQ. 1951. № 1. Р. 46–58; Jordan В. Kings and helots // Исседон. Альманах по древней истории и культуре. Екатеринбург, 2005. № 3. Р. 54).

Леотихид, троюродный брат царя Демарата, на суде лжесвидетельствовал против него. По словам Геродота, «Леотихид под клятвой обвинил Демарата, утверждая, что тот — не сын Аристона и поэтому незаконно царствует над спартанцами» (VI. 65. 3).

Согласно Павсанию, «это святилище издревле было для всех жителей Пелопоннеса наиболее чтимым и тем, кто обращался сюда с молением о защите, предоставляло наибольшую безопасность. Это ясно доказали лакедемоняне, не решившись даже потребовать выдачи Павсания, а еще раньше Леотихида…» (III. 5. 6).

Лурье С.Я. История Греции. СПб., 1993. С. 345.

Г. Бузольт и его последователи без особого на то основания считали, что Плистоанакт был заочно приговорен к смертной казни ( Busolt G . GG. III. 1. S. 428; Bonner R.J., Smith G . Administration of Justice in Sparta // CIPh. Vol. 37. 1942. № 2. P. 117).

Дельфийский Аполлон нередко выступал в качестве арбитра между спартанской общиной и се царями, защищая, как правило, последних.

Фукидид сообщает важные подробности: оказывается, на решение Агиса увести армию из-под Аргоса повлиял аргосский стратег Фрасил. Последний, подобно Агису, позже был подвергнут суду у себя на родине за то, что заключил перемирие со спартанским царем «без народного одобрения». По решению суда Фрасил был побит камнями (V. 60. 5–6).

Рассмотрению и оценке этого сюжета в современной отечественной историографии посвящены следующие работы: Кулишова О.В. Дельфийский оракул… С. 297; Спартанский царь Клеомен и Дельфы // Мнемон. Исследования и публикации по истории Античного мира / Под рсд. Э.Д. Фролова. Выпуск 2. СПб., 2003. С. 65–88.

Meier М. Kleomenes I, Damaratos und das spartanischc Ephorat // GFA. Bd. 2. 1999. S. 95 ff.

Luria S . Zum politischen Kampf in Sparta gegen Ende des 5. Jahrhunderts // Klio. Bd. 21. 1927. Hf. 3/4. S. 413.

Вопрос о том, имеет ли это предсказание какое-либо отношение к Дельфам, остается открытым. Ксенофонт говорит о нем как о «пророчестве Аполлона» (Hell. III. 3. 3). Плутарх, давший полный текст пророчества, не называет его дельфийским. Павсаний, единственный из всех древних авторов, утверждает, что это был именно дельфийский оракул (III. 8. 9). Но поскольку Ксенофонт, современник описываемых событий, называет Диопифа хресмологом, сведущим в древних откровениях, то, скорее всего, данное пророчество было извлечено им из какого-то сборника аполлоновских предсказаний, возможно, чисто местного происхождения.