Зигфрид Фишер-Фабиан - Александр Великий. Мечта о братстве народов

Что касается Кидна, который сегодня называется Гексу, а в средневековье именовался Салеф, следует для исторической точности упомянуть, что в 1189 году Фридрих I Гогенштауфен, прозванный Барбароссой, утонул в той же самой реке, которая в случае с Александром дала мировой истории несколько иной поворот.

Прошло еще восемь недель, прежде чем Александр достаточно окреп, чтобы вести свои войска. За время его болезни ничего существенного не произошло. И мы можем спокойно отправиться в путешествие за тысячу километров, в Вавилон, где «царь царей» Дарий собрал военный совет. Возникла ситуация, которую никто не мог предвидеть: родосец Мемнон умер при осаде Мителены. То, что запланировал лучший полководец Дария и что уже частично осуществил, а именно: перенес военные действия на территорию Греции, отрезал Александра от баз снабжения и ударил с побережья ему в тыл — стало бессмысленным. Только немногие считали, что племянник Мемнона, Фарнабаз, станет его достойным преемником. Он получил приказ высадить у Триполиса служивших на его кораблях греческих наемников и двинулся маршем к Вавилону, где уже собрались мидийские, североафриканские, армянские и гирканские воины. Вместе с отборным корпусом юношей и двумя тысячами телохранителей, называемых «бессмертными», они составили «исчисляемое сотнями тысяч и даже миллионами» войско (как всегда, непомерно преувеличенное число, которое можно спокойно сократить наполовину).

С такой многочисленной армией Дарий на этот раз был полон решимости уничтожить этот воинственный македонский сброд. Чужеземцы, а также их советники и сатрапы не должны больше осквернять своими ногами священную землю Персии. Харимед же, которого Александр в свое время велел выслать из Афин, предостерегал от опрометчивого выступления в поход и предлагал свои услуги, рассчитывая разбить македонян силами греческих наемников и с помощью гирканских войск. Это его предложение настолько возмутило окружение Дария, что ему не оставалось ничего другого, как указать на пояс грека. Это означало: «Выведите его и задушите этим поясом».

В конце сентября войско покинуло Вавилон и медленно двинулось, а вернее, покатилось по Месопотамии, так как в обозе верхом или на колесницах ехали тысячи человек. Среди них было 365 наложниц царя со своими детьми, гаремные красавицы приближенных царя, евнухи, слуги, рабы (у каждого знатного перса было более двенадцати конных рабов), 300 верблюдов с драгоценностями состоятельных персон, 600 мулов с сокровищами Великого царя, не говоря уже о повозках с провиантом, о вьючных животных, о колесницах менее титулованных придворных. Этот военный червь начисто объел все на своем пути к Дамаску. Здесь оставили гаремы с прислугой и разбили лагерь под городом Сохи у подножия горы Аман. На этой широкой равнине, будто бы созданной для его превосходящей по численности кавалерии, Дарий хотел дождаться Александра. И он ждал и ждал…

То, что произошло в последующие дни и недели, не завершись оно впоследствии кровавой битвой, можно было бы назвать комедией. Великий царь, хорошо зная, что утомительные недели ожидания противника приведут к истощению запасов армейского продовольствия, вторгся через перевал в Киликию и вышел на морское побережье к городу Исс, где вместо врага увидел лишь несколько сотен оставленных здесь больных македонян (которых он вырезал на месте), тогда как Александр в то же время шел вдоль побережья за головным отрядом Пармениона, чтобы через Мириандр и Байланский перевал первым выйти к врагу, что удалось ему в гораздо меньшей степени, чем Дарию. И ни один из них не знал и не подозревал о пути следования другого, хотя их армии прошли рядом, параллельно друг другу, в противоположных направлениях. Все-таки Великий царь первым узнал, куда двинулся македонянин, и решил использовать эту возможность, чтобы закрыть ему дорогу к отступлению. Когда измотанные маршем македоняне услышали, что враг вышел им в тыл, то приуныли даже самые храбрые из воинов, потому что солдаты ничего не боятся больше, чем опасности быть отрезанными.

Александр вызвал к себе командиров и сказал им то, что, как мы уже знаем, говорили в подобных критических ситуациях Цезарь, Валленштейн или Фридрих Великий:

«Как вы можете бояться тех, над кем уже однажды одержали победу?! Македоняне — это свободные люди, поседевшие в битвах мужи; персы же — рабы, воины, давно отвыкшие от оружия, ведомые испорченными роскошью и пороком командирами. Вы не должны бояться также и греков, сражающихся в их рядах. Они предали свою родину за деньги и столь же презренны, сколь и бессильны».

Позже он прошел вдоль армейского строя и применил испытанный трюк полководцев: военачальники шептали ему на ухо имена и перечисляли боевые подвиги тех или иных солдат, и он обращался непосредственно к ним, зная уже и то, и другое. Он также не страшился говорить о шкуре медведя, который еще не был убит.

«Завтра предстоит сразиться не с каким-то там сатрапом, а с Великим царем. Если вы одержите победу, то Азия с ее несметными богатствами будет лежать у ваших ног. И думайте о том, кто будет идти впереди ваших рядов и, как вы это уже не раз видели, поставит на карту свою жизнь: это сделаю я, Александр!» Насколько патетично звучали эти слова, настолько же трезво и разумно был отдан приказ разжечь перед палатками костры и приготовить еду. Казалось, что угроза паники миновала, и уже больше никто не ворчал, когда поздним вечером Александр принял решение отправиться туда, откуда пришли, — к Иссу.

Где-то на обратном пути его, должно быть, охватили сомнения: а по-прежнему ли боги милостивы к нему? Ведь они заставили его двинуться в пустоту, сражаться перевернутым фронтом.

Им нужно было принести жертву, этим вечно чего-то требующим олимпийцам, для которых принцип «я даю тебе, чтобы ты дал мне» значил не меньше, чем для людей. Но кто из богов дал бы здесь больше всех?! Слева простиралось море, поэтому выбор был недолгим: Федита. Эта нереида была матерью Ахиллеса, который по материнской линии считался предком Александра. В присутствии военачальников в боевую колесницу были впряжены четыре белых коня, и раб плетью погнал их навстречу прибою.

Где же, собственно говоря, находилось место под названием Исс? Когда-то в гимназии мы задали такой вопрос нашему учителю истории. Он не знал ответа и в этом ничем не отличался от современных историков. Точно установлено, что персы, как и в битве при Гранике, построились за какой-то рекой. Но что за река это была? Очевидно, одна из трех больших и пяти малых, протекавших здесь, между горами и морем (смотрите приведенную карту). Две из них со временем стали привлекать особо пристальное внимание военных историков: Пинар (сегодня — Дели Чаи) и Пай я. Сторонники этих противоположных точек зрения с давних пор враждуют друг с другом с таким упорством, что напоминают Александра и Дария. Никому не известный французский военный, некий офицер из мещан, на основании изучения 679 страниц древних фолиантов и девяти карт отдал предпочтение Пинару. Но этот монументальный труд сомнительной исторической ценности не содержал никаких убедительных доказательств. В течение веков реки имеют обыкновение менять свое течение и берега. Так как известно, что павшие с обеих сторон похоронены на поле битвы, причем некоторые погребены в могилах, то разъяснение могли бы дать только раскопки.