Зигфрид Фишер-Фабиан - Александр Великий. Мечта о братстве народов

Шел апрель 326 года до н. э., когда передовые подразделения переправились через Инд в 25 километрах к северу от Аттока. На протяжении всех 3.200 километров от южного Тибета до Аравийского моря Инд минует горные цепи Каракорума и Гималаев, протекая в ущельях глубиной до 3.000 метров, а сразу же после слияния с Кабулом вырывается на северную низменность и вместе со своими притоками образует водную систему Пенджаба — «страны пяти рек». Река в значительной мере повлияла на здешний ландшафт, превратив эти места в уголок райского плодородия с разбросанными тут и там богатыми селениями и цветущими городами. Таксила, резиденция раджи, также была расположена здесь. Впрочем, все его богатство ограничивалось лишь дворцом, садом, парками и конюшнями. В глаза бросались установленные у каждого дома огромные круглые емкости, куда местные жители собирали отбросы (даже в средневековых городах Европы помои выливались прямо на улицу). Солдаты попытались войти в контакт с жителями, расспрашивали их о золоте, сокровищах. Золота у простых людей, разумеется, не было (история о муравьях, стало быть, оказалась всего-навсего бессовестной ложью), они даже слоновую кость не могли себе позволить. Зато люди эти окрашивали свои длинные бороды в разные цвета: можно было увидеть огненно-красные, ярко-желтые, как айва, синие, как море, и даже зеленые. Все пенджабцы оказались рослыми, статными, жены их были красавицами, однако, к сожалению, скромницами. Как пишет Арриан в своей книге об Индии Indike , существовал лишь один способ сбить их с пути добродетели: «Если мужчина приносит в дар слона, то женщина отдается сразу же. Потому как в Индии не позор, если женщина соглашается лечь в постель из-за слона. Наоборот, это служит лишь доказательством ее красоты».

Бедняки, как здесь было заведено, никаких слонов от мужчин не требовали, а своих дочерей — девочек, которым едва успело исполниться десять, — вели на рынок и там выставляли на помост. Если кто-нибудь из покупателей проявлял интерес, то перед ним открывали спину девочки, а если он продолжал мяться, то на обзор выставлялись и груди, и половые органы. Рабов у индийцев, как ни странно, не существовало.

Мужчины и женщины носили белые холщовые одеяния (сырье для изготовления которых росло на деревьях) и сандалии из белой кожи на толстой подошве, отчего казались еще выше ростом; волосы собирались на голове в узел. Махуты были облачены в голубые одеяния, поскольку белый цвет отпугивал слонов, и оттенок их одежд был таким ярким, какого не знали и в Греции. Растение, из которого добывали эту краску, называлось индиго.

То, что многие вдовы предпочитали ложиться вместе с умершими мужьями на погребальный костер, приводило в ужас всех гетер, последовавших сюда вместе с войсками. Еще ужаснее был вид трупов, ведь здесь имели обыкновение скармливать их стервятникам и псам — некоторым кастам это предписывалось их обычаем. Еще в восточных районах Ирана греки пытались воспротивиться такому, на их взгляд, варварскому обычаю.

Когда Александру доложили, что неподалеку от города в джунглях обитает религиозная община белых мужчин, расхаживающих обнаженными, он послал туда Онесикрита, морехода и писателя. Тот передал им, что они должны предстать перед царем, причем в этом случае им было даже обещано вознаграждение, а в случае отказа грозило наказание. Один, которого звали Калан, возлежавший на куче острых камней, ответил греку, что им никаких подарков не надо, а наказаний они не страшатся. Остальные смеялись над пришельцами, которые в жаркий день облачились в шерстяную одежду, шапки и теплые чулки. Почему бы им не раздеться догола и не прилечь вместе с ними? Онесикрит позволил себе присесть — скорее от удивления, нежели из вежливости: один из мудрецов, которых мы сегодня назвали бы факирами, зарылся по шею в песок, другой неподвижно застыл в раздвоенном стволе эвкалипта, третий возложил себе на плечи полутораметровый деревянный шест, еще один улегся на кучу колючек.

Первый переводчик перевел слова Калана на персидский, второй — с персидского на арамейский, а третий, наконец, на греческий. Это было все равно, что пропускать воду сквозь тонкий, забитый илом стебель тростника. И все же Онесикрит сумел уяснить, что они, брахманы, — гимнософисты, питались лишь плодами джунглей, посвящали свою жизнь созерцанию, почитали природу и искали единения с мировой душой. Половые сношения они прокляли и, чтобы не впадать в искушение, надели на крайнюю плоть бронзовые кольца.

«О Диогене я наслышан, о Сократе и Пифагоре тоже, — сказал Калан. — Конечно, это люди достойные, но болтливые и недостаточно преданные природе». Он велел Онесикриту передать царю следующее: Александр — единственный воин, который является философом, и единственный философ, который воюет, и посему они его уважают.

А не хотел ли сам Калан выступить на стороне такого человека и отправиться в поход?

Нет, этого он не хочет. Все завоевания бессмысленны и бесполезны: «Твоему повелителю никогда не получить больше, чем имеем мы все. А именно — куска земли, на котором он стоит». И вообще, истинная дружба с великими никогда еще не была возможна.

Позже радже Таксилу удалось уговорить его. В конце концов, он уже просидел здесь, удалившись от мира, целых тридцать семь лет. Отныне гимнософист принадлежал к узкому кругу приближенных Александра — на зависть греческим философам.

Онесикрит, вследствие пресловутого «забитого илом стебля тростника», не понял всего, что пытались объяснить ему брахманы, рассказывая об индуизме. Поскольку он не смог разобраться в словах Калана, то в своей книге об Александре, увидевшей свет вскоре после похода, не сумел их правильно истолковать. Ученик Диогена, Онесикрит увидел в брахманах лишь разновидность греческих киников, поскольку они, как и сам Диоген, исповедовали аскетизм, отказ от брачных уз, любви, одежды, жилища. Подобный взгляд свидетельствовал о явном недопонимании, причем самых основ, которое оказалось весьма и весьма живучим. И хотя встреча с брахманами окружена романтическим ореолом легенд и сказаний, это отнюдь не означает, что в действительности она не имела места.

Индуизм возник из смешения ведическо-брахманской религии индоевропейских пришельцев с верованиями обитавших в долине Инда неарийских народов. К началу второй половины первого тысячелетия новая религия уже повсеместно утвердилась и приобрела свою нынешнюю форму. Выше всех находятся Творец мира Брахман, Хранитель мира Вишну и Разрушитель мира Шива вместе со своими женами Сарасвати (Ученость), Лакшми (Счастье) и Шакти (Праэнергия). Верующие поделены на касты по родовому принципу и в них остаются навечно: священнослужители, ученые, воины, крестьяне, ремесленники, торговцы, пастухи, изгои… Со временем в результате смешанных браков между представителями различных каст и появления новых групп образовывались новые касты: число их в современной Индии составляет около трех тысяч. И Сиддхарта Гаутама, носивший почетный титул Будды Просветленного, на стыке IV и V веков до н. э. пошел своим путем и создал собственное учение. К тому времени оно еще не успело достигнуть берегов Инда, и Александр не встретился ни с одним видным буддистом.