Бернгард Куглер - История крестовых походов

После смерти Нуреддина Саладин должен был прежде всего еще раз бороться за господство в Египте. Потому что приверженцы Фатимидов составили против него заговор и (по мусульманским известиям) призвали на помощь иерусалимцев и кроме того сицилийских норманнов. Действительно, осенью 1174 года в верхнем Египте вспыхнуло восстание, а одновременно с этим в Александрию прибыл сильный сицилийских флот и начал осаду города. Но Саладин без труда одержал победу на обоих пунктах войны: особенно норманны, при известии о его приближении, так поспешно и в таком беспорядке бросились на свои корабли, что быстро за ними следовавшему неприятелю удалось нанести им еще сильные потери.

Тем временем государство Нуреддина в Сирии и Месопотамии уже распалось на отдельные части. Единственный, но несовершеннолетний сын султана, Альмелик Ассали Измаил, был сначала признан в Дамаске, а затем в Галебе; один из племянников Нуреддина, Сейфеддин, приобрел большое могущество в Мосуле и окрестных месопотамских областях; но его брат Имадден Ценки также стремился владеть Мосулом, а военачальники в Дамаске и Галебе были между собой в такой ярой вражде, что наконец одна часть их призвала Саладина придти в Сирию, чтобы низвергнуть противников, а также для того, чтобы сильнее продолжать войну против христиан. Саладин уже был вооружен и поспешил со своим войском в Сирию еще поздней осенью 1174 г., а в течение следующих месяцев подчинил силою и переговорами Дамаск, Гилес и Гаму. При этом он все время делал вид, как будто он сражается вовсе не для себя, а для своего законного властителя, сына Нуреддина, который находился в то время в Галебе. Он старался оставаться также в мире с владетелями Галеба. Но, когда молодой принц и его сторонники выступили против него враждебно, и в то же время стали сильно угрожать ему мосульцы, тогда он мужественно вышел в открытую войну со всеми своими противниками, несколько раз осаждал Галеб, два раза разбил войска Сейфеддина в 1175 и 1176 годах и вынудил мир, который дал ему владычество над всей магометанской Сирией, за исключением области Галеба. С тех пор он считал себя независимым от сына Нуреддина, стал бить монету от своего собственного имени и принял титул султана. Тотчас после этого он смирил также ассасинов опустошительным набегом на их область, — возбуждаемые галебцами, они много раз хотели его убить; стеснил их так серьезно, что они окончили с ним формальным мирным договором.

Христиане с большим беспокойством следили за внезапным возвышением египетского могущества. Поэтому правитель королевства Раймунд уже зимою 1174 и 1175 года двинулся в путь с войсками Иерусалима и Триполиса, надеясь как-нибудь воспользоваться для себя борьбой Саладина с наследниками Нуреддина. Но он не сумел достаточно быстро воспользоваться представлявшимися для этого случаями и в конце концов был рад, когда получил от Саладина договор, который дал свободу нескольким христианским пленным, но зато обязывал франков никаким образом не мешать египтянам в их войне против Галеба и Мосула. Вследствие этого христиане оставались в бездействии, пока Саладин не одержал выше упомянутых побед и не вернулся в Египет еще летом 1176 г. Правда, после этого они еще сделали в страну Дамаска разбойничий набег, который принес им богатую добычу, но затем не дал ни малейшей выгоды. Затем прибыл в Иерусалим важный вельможа, маркграф Вильгельм Монферратский, и получил в жены Сибиллу, старшую сестру Бальдуина IV, для того, чтобы вместо больного короля надолго посвятить свои силы Востоку. Между тем и это также не принесло иерусалимцам никакой пользы, потому что маркграф сильно заболел уже через несколько месяцев после своего прибытия в Сирию: он умер в июне 1177 г. и оставил свою жену беременною [57].

Как только он закрыл глаза, в Аккон прибыл граф Филипп Фландрский с значительной толпой фландрских, французских и английских рыцарей, и вскоре после этого приплыл в Акконскую гавань также греческий флот, чтобы этим доставить наконец Святой Земле ту помощь, которую он некогда обещал королю Амальриху: он хотел, чтобы было предпринято совместное нападение на Египет, которое теперь имело бы больше смысла, чем когда-либо раньше, потому что могущество Саладина главным образом основывалось на прочном господстве над страной Нила. У иерусалимцев было на этот раз верное сознание своего положения и они соединили силы, вдруг приходившие к ним с различных сторон, для решительного удара, они предложили графу Фландрскому стать правителем государства и вызывали его двинуться в Египет во главе франкского войска вместе с греками. Но это оказалось все-таки неудачным. Граф Филипп, сын старого иерусалимского пилигрима Дитриха Фландрского, правда, так же, как и он, выказывал живую склонность воевать за Святую Землю, но при его суровом и самолюбиво-расчетливом характере ему было гораздо более по сердцу извлечь для себя земную выгоду из благочестивого странствия, которое он предпринял во имя Бога. Под видом скромности он поднял вопрос, прилично ли ему брать на себя правление Иерусалимского государства, и удобно ли то время года для похода против Египта; затем он дал, наконец, понять, что прежде всего он хотел позаботиться о выходе замуж обеих сестер Бальдуина IV. В его свите был между прочим один владетель Бетюнский, которой обещал уступить ему свои владения на родине, если ему удастся поженить его обоих сыновей на иерусалимских принцессах. Предложение, которое граф делал таким образом, было, однако, в высшей степени неприлично, так как принцесса Сибилла только недавно овдовела и кроме того в скором времени ждала родов. Поэтому иерусалимцы медлили с этим делом; но Филипп был так раздражен этой неудачей своих надежд, что с своей стороны объявил египетский поход непростительным безрассудством и действительно добился того, что греки вернулись в Константинополь, ничего не сделавши. После этого он, правда, говорил, что хотел бы быть полезен в какой-нибудь битве с мусульманами, опустошил вместе с триполисцами области Гимса и Гамы и в союзе с Боэмундом III антиохийским осаждал зимою 1177—78 в течение целых месяцев замок Гарим. Но ни к одной из этих битв он не относился серьезно: военачальники задавали в Антиохии роскошные пиры в то время, как их войска стояли под стенами Гарима под дождями и бурями. Наконец, осажденные предложили деньги, если христиане откажутся от войны; и как Боэмунд, так и Филипп вернулись по домам, и Филипп конечно оставил по себе на Востоке очень, дурную славу.

Саладин осторожно выжидал, когда граф Монферратский, фландрцы и греки друг за другом приходили в Иерусалим. Но как только он услышал, что флот ушел в Константинополь, а граф Филипп в северную Сирию, то он с большой силой вторгнулся с юга в Святую Землю. Рыцарство государства хотело сначала выйти против него из Аскалона, но скоро скрылось за стенами этой крепости из страха перед огромным численным превосходством неприятеля. Магометане вследствие этого сочли возможным нарушить, твердый порядок своего войска и отдельными отрядами жгли и грабили страну до самых ворот Иерусалима. Тогда, наконец, рыцари собрались с духом и, тесно сплотившись, вышли из ворот Аскалона и еще раз показали разрушительную силу своего оружия. 28 ноября 1177 они ринулись на главную массу неприятеля, и сам Саладин спешил сколько возможно охранить порядок своего войска. — Нападение рыцарей было непреодолимо: один отряд за другим был разбит, даже бегство мало помогло, так как христиане гнались за ними во весь опор и в преследовании вдвое страшнее истребляли испуганные ряды беглецов. Даже Саладин только с величайшим усилием избежал резни, потому что, как он потом открыто признался, «не один раз он был близок к погибели, и только Бог спас его, чтобы потом через него совершить Свою волю».