Эдмон Фараль - Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого

Не все таковы, как тот, кто, облокотившись на окно и услышав на улице песню:

сначала этим забавляется, а потом, поразмыслив, уходит в монахи. А ведь лень порождает многие пороки.

Не возбраняется находить некоторое удовольствие в грохоте тамбуринов и гитар [147] Histoire littéraire de France. XXVI. 358. ; не самый тяжелый случай — дразнить прохожих, показывая им язык, морща нос и брови и указывая на них пальцем [148] Guiart de Laon . Национальная библиотека, Париж, ms. lat. 15959, f° 135. . Жестоко — заставить кота ударить лапой по паре игральных костей и, если выпадет плохое число, удавить его, чтобы продать его шкуру. Прискорбно, когда разбираешься в азартных играх лучше, чем комментируешь тексты. Но особо предосудительно впадать в распутство и заниматься разбоем. Едва начинается ссора, как школяр хватается за меч; драка двух школяров влечет за собой вооруженное столкновение «наций»; прогулки по Сен-Жерменским лугам становятся поводами для насилий. Пить и посещать заведения с дурной репутацией — значит усваивать недостойные нравы. Школяры воруют, даже из церквей. Они нападают на бюргеров, даже в домах, а иногда по ночам совершают заранее обдуманные и согласованные налеты. Поэтому они постоянно имеют дело с ночной стражей и с лучниками короля.

Таким образом не один школяр из далеких краев под предлогом учения напрасно потерял в Париже годы, разорив себя и семью. Если он, как и ему подобные, приобрел при этом скверную репутацию, удивляться не приходится; и даже тех, кто склонен относиться к ним со снисхождением и симпатией, удручает это печальное зрелище.

«Сын бедного крестьянина, — пишет один достойный очевидец [149] Rutebeuf . Le dit de l'Université de Paris. , — едет в Париж учиться; его отец, чтобы обеспечить ему имя и честь, потратит сумму, которую стоят один-два арпана земли, и в результате разорится. Приехав в Париж, чтобы выполнять свой долг и вести честную жизнь, сын обращает созданное плугом и пахотой в свое оружие. Он шляется по улицам в поисках праздных красоток. Его деньги тают, одежда изнашивается; и вот все надо начинать сначала. Вместо власяницы он носит броню и напивается допьяна. Вот как три-четыре сотни школяров приводят университет в состояние войны. Разве жизнь школяра, когда делаешь то, что следует, — не самая прекрасная жизнь? Она тяжела, если учиться по-настоящему; но она столь же почетна, как жизнь монаха. Ах! Зачем покидать свою страну, чтобы учиться безумию там, где следовало бы учиться мудрости?»

Парижская Книга тальи за 1292 г. в числе плательщиков упоминает всего трех жонглеров, обложенных, кстати, небольшим налогом; и на улице Жонглеров, выходящей на улицу Сен-Мартен, из шестидесяти персон, внесенных в реестр, всего два человека, указанные в этой книге, названы жонглерами. Таким образом, если верить самому официальному из документов и если бы не надо было как-то объяснять название улицы Жонглеров, могло бы показаться, что жонглеры в Париже были редкостью. Однако их там, как и в прочих местах, было множество; но об этих людях — которым мы обязаны столькими сведениями об окружавшем их мире, и без которых целые главы истории канули бы в забвение — мы не знали бы почти ничего, если бы они сами много о себе не писали, и если бы они не становились зачастую объектами многословной критики моралистов.

Название «жонглер» относили без разбора к очень разным людям. Жонглер — это вожак медведя, обезьян и диких собак; это наездник, вольтижирующий на лошадях; это акробат, танцор на канате, умеющий также ходить на руках, метать ножи, проноситься сквозь обручи, глотать огонь и изгибаться во всех направлениях. Жонглер — это также музыкант, это барабанщик, играющий на тамбурине, под который танцуют, трубач, задающий темп движению кортежей, певец, аккомпанирующий себе на ситоле, псалтерии или виелле. Жонглер — это еще и циркач, который показывает трюки, представляет пантомиму, изображает разных лиц; это фигляр, который дурачится и пересказывает смешные случаи; это чтец, декламирующий романы, фаблио, жесты; и, наконец, это трувер, сочиняющий рифмованные повести, песни, всевозможные литературные произведения, которые хорошо принимает публика.

Случаев, когда жонглеры собирались, чтобы заняться своим ремеслом, бывало немало; но наиболее благоприятными для них становились большие праздники, куда в надежде, что их искусство оценят, они спешили толпой, всеми способами, кто пешком, кто верхом, одетые как нищие или как князья, едва услышав объявление герольдов. В замках, помимо исключительных случаев — возвращения с войны или приема именитого иностранца, а также дней официальных церковных праздников, — проходили турниры и церемонии посвящения в рыцари или бракосочетания, дававшие талантам жонглеров наилучшую возможность раскрыться. Жонглер прочтет будущему рыцарю во время бдения над оружием назидательное житие святого [151] La naissance du Chevalier au cygne ou les Enfants changés en cygnes… published… by Henry Alfred Todd. Baltimor. 1899. Стих 3180 и далее. или же, если юный «башелье» не настроен на суровость, просто подбодрит его, чтобы развлечь [152] Jehan de Dammartin et Blonde d'Oxford // Philippe de Remi, sire de Beaumanoir. Oeuvres poétiques. Publ. par H. Sucher. 2 vol. Paris. 1893. T. II. Стих 5899 и далее. . Но больше всего шансов показать себя у всех будет в самый день праздника — посвящения в рыцари, турнира или свадьбы. Они пойдут по убранным к празднику улицам, сопровождая важных лиц или выступая во главе кортежа. На трапезе они придадут пиру больше великолепия: так, на свадьбе Робера д'Артуа, брата Людовика Святого, двое жонглеров верхом на быках под пурпурными чепраками будут трубить в трубы перед каждым новым блюдом, подаваемым к столу короля [153] Aubry de Trois-Fontaines // Monumenta Germaniae historica. T. XXII. Hannover. 1866. P. 941. , другие же будут ублажать гостей своими песнями и звуками своих инструментов; после, когда столы унесут, они предложат всевозможные увеселения, чтобы развлечь собрание и чтобы каждый делал что ему угодно. Один романист [154] Автор «Фламенки». дал такое (одно из многих) описание послеобеденного представления: