Эдмон Фараль - Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого

Этим учителем порой был церковник, клирик или монах, преподававший в одной из школ, помещенных под опеку какой-либо церкви или монастыря. Но иногда, и довольно часто, это был самостоятельный учитель, державший школу за свой счет; в таком случае это занятие было не легким делом. Один из таких учителей оставил нам свои откровения о тяготах ремесла. «Ваша жизнь, — сообщает он [127] Evrard l'Allemand . Laborintus. , — была трудной уже тогда, когда вы еще только готовились к своей миссии. В Париже, где вы познали трудовые заботы, терзавшие ваш дух, вы испытывали еще и муки голода, подтачивавшие ваше тело: ведь Париж, рай для богатых, — это ад для бедных. Потом Орлеан, куда вы ездили изучать древних авторов с комментариями прославленных ученых, Орлеан, этот родник поэзии, этот славный Геликон, окончательно измучил вас. Но надо было жить, и вы вернулись без плаща и без накидки, бледным, истощенным, без гроша в кармане. И вот, получив свои звания, вы снова в Париже, где вам придется купить лицензию и уплатить канцлеру за право открыть школу; надо будет также дать взятки должностным лицам университета.

Теперь ваша профессия — учитель. Возглавив стадо, которое вам поручили, вы стали рабом своей должности: вас гложут и изнуряют забота о своих обязанностях, ваше рвение, ваши тревоги. Вы работали при свете лампы и к утру измотаны усилиями, потраченными на уроки накануне. Однако вам придется начинать новый учебный день и преподавать с утра до вечера; вы будете выбирать сюжеты, адаптируя их в соответствии с силами учеников, слушать их стихи, поправлять их.

А в то время, когда вы ведете уроки, вам не дают покоя другие заботы. Обтянутая убогой козловой кожей кафедра, за которой вы сидите, порой становится судейским креслом: вы должны судить своих учеников. Между ними вспыхивает ссора, кто-то возвышает свой плаксивый голос, вы выслушиваете причину жалобы и объяснения обеих сторон, а потом беретесь за розги. Но и наказывать за провинности, и прощать их в равной мере рискованно. Если, учитывая возраст провинившегося, вы оставите проступок без наказания, вы услышите яростные протесты родителей, а если накажете за вину так, как она того заслуживает, те же родители набросятся на вас с обвинениями, упреками, угрозами. При вашей должности не перечесть всех поводов для конфликтов, которые могут поджидать вас, и на собственном опыте вы сознаете, что управление племенем школьников — не обязанность, а бремя.

И какая от всего этого прибыль? Родители по своему произволу сокращают плату, за которую вы договаривались учить их детей. Один платит всего половину, другой не платит ничего, крича, что его сын ни в чем не продвинулся и ничему не научился, третий клянется всеми богами, что уже заплатил, четвертый засыпает вас медоточивыми словами и в конечном счете ничего не дает. Чтобы не нести убытков, вы обращаетесь в суд; но даже если судья признает вашу правоту и удовлетворит ваши требования, половина жалования, которое вы отсудили, уйдет на оплату адвокатов, и ваш кошелек почти не пополнится.

Что касается коллег, о них говорить не будем: это все равно что соперники. Займут учительскую кафедру люди, которые никогда ничему не учились, и примутся учить других тому, чему надо бы научить их самих. Это обезьяны учености, и все-таки настоящему ученому не раз придется посторониться перед невеждой, поскольку тот умеет создать выгодное впечатление. Счастье еще, если такой самозванец — не коварный и лживый конкурент! Учитель терзает учителя-соседа и губит его репутацию, нападая на его частную жизнь. Может настать и такой день, когда он попытается отделаться от конкурента насильственным путем [128] Случай Матье Вандомского и Арнульда Рыжего, Жоффруа Венсофа, Роберта и других. ».

Казалось бы, утешением должно оставаться признание хорошего учителя со стороны хорошего ученика; но о таком почти не упоминается [129] Raoul le Tourtier : Radulfi Tortarii Carmina, edited by Marbury B. Ogle and Dorothy M. Schullian. Roma. 1933 (Papers and monographs of the American Academy in Rome. Vol. VIII). Épîtres IV et V. , зато расхожий сюжет — история святого Кассиана [130] Пруденций . О венцах (Peristephanon). IX. , рассказываемая также об Иоанне Скоте Эриугене, [131] Через посредство Уильяма Малмсберийского: Gulielmus Malmesburiensis . Willelmi, malmisbiriensis monachi, de gesta pontificum anglorum libri quinque. London. 1870. Liber IV. Cap. 240. который якобы погиб под ударами стило своих непокорных учеников.

В университете и его коллежах обучение носило другой характер. Именно там давали высшее образование. Имена знаменитых магистров, прославленных докторов, облеченных самыми громкими титулами, привлекали туда студентов со всех четырех сторон света. Ведь если в отношении математики и астрономии интеллектуальной столицей Европы был Толедо, в отношении медицины — Салерно, в отношении права — Болонья, то столицей изучения свободных искусств и богословия был Париж [132] Faral, Edmond . Les arts poétiques du XII e et du XIII e siècle. Paris. 1924. P. 101. , где, как говорил святой Бонавентура, находился исток всех рек благородного знания. Престиж Парижского университета был огромен, и ничто не могло сравниться по блеску ни с лекциями его магистров, комментирующих тексты, ни с диспутами, где доктора состязались в защите какого-либо пункта учения.

Однако у медали была и оборотная сторона. Не все то золото, что блестит. Магистры тоже бывали разными. Студент, впервые приехавший в Париж, стремился, по естественной склонности найти покровителя, оказаться под властью магистра родом из своей провинции. Если он проявлял мало-мальскую активность, то еще и разыскивал таких магистров, которые слыли влиятельными и могли что-то сделать для своих учеников. Но ему следовало проявлять осмотрительность. Желание докторов прославиться часто побуждало их слишком увлекаться публичными дискуссиями, где их достоинства логиков, диалектиков, ораторов возбуждали восторг и вызывали аплодисменты. Эту страсть к диспутам, эти шумные схоластические споры, которые впоследствии введут в заблуждение столько умов и до основания скомпрометируют университетское образование, уже в XIII в. строго осуждали справедливые и мудрые современники. Один ректор [133] Вероятно, Аймерик де Вари: Aimeric de Vari . Национальная библиотека, Париж, ms. lat. 2516, P 42. клеймит эти смешные в глазах мирян, шумные и бесплодные поединки, порождаемые самолюбием, которые можно сравнить с петушиными боями. Студенту не следует допускать, чтобы его втягивали в эти публичные состязания, а магистры прежде всех должны бы знать, чего такие состязания стоят.

Но магистры упорно домогались личного успеха. Кардинал де Витри [134] Кардинал де Витри . Национальная библиотека, Париж, ms. lat. 17509, f° 29. считает необходимым предостеречь юного студента от общения с теми, кто ищет популярности, прельщая публику блестящими и сомнительными новинками. Инстинкт соперничества побуждал самих магистров препятствовать своим ученикам слушать лекции коллеги. Но и этим они не ограничивались. Поскольку каждая кафедра гордилась численностью своих слушателей, то для привлечения последних применялись любые средства. Магистры намеренно затемняли предмет, чтобы выглядеть глубокими мыслителями. Педели, люди невежественные, любившие пожить, имевшие много прав и официально, но находившие также немало дополнительных источников доходов, — резервируя, к примеру, лучшие места в аудитории для тех, кто подкупал их, — были нарасхват: магистры платили им, чтобы те делали им рекламу. Те же магистры за плату давали уроки по воскресеньям и в праздничные дни. Мало того, что они упрашивали школяров присутствовать на своих лекциях, — тщеславие доводило их до того, что они сами платили студентам за приход. Когда такие студенты жили на пансионе у них дома, магистры старались облегчить им жизнь, позволяя долго спать по утрам и потакая их желанию развлекаться. Что касается экзаменов, то подобные магистры умели упростить правила, когда им было выгодно: кандидат в лиценциаты встречал менее суровый прием со стороны экзаменаторов, если был благороден или его кто-то рекомендовал; а в случае провала он нередко получал диплом за деньги или благодаря влиятельному вмешательству [135] Robert de Sorbon // Maxima bibliotheca veterum patrum… primo quidem a Margarino de La Bigne… in lucem edita… Lugduni. 1677. T. XXV. P. 362. .