Эдмон Фараль - Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого

Веком позже другой очевидец [118] Renart le contrefait, стих 4856 и далее. создаст живописную, но малоутешительную картину, описывая верховные суды и «великие дни», или заседания, Парижского парламента. На них идут толпой; говорят здесь так, как возможно это делать среди гомона людей, пришедших сюда кто из любопытства, кто от нечего делать, кто затем, чтобы интриговать и заискивать перед людьми с положением, иные — чтобы судиться, а большинство — чтобы выручить денег. Но беда тому, кто судится, если у него нет полной и сговорчивой мошны: защищай он хоть Священное писание с Евангелием, его все равно пригвоздят к позорному столбу, едва противная сторона подкупит судей.

Рассказывают, что в Лотарингии, где свирепствовало крючкотворство и процветали плутни в судопроизводстве, законники, в числе прочих дьявольских изобретений, додумались вызывать противников своих клиентов в суд в места с двусмысленными названиями, чтобы иметь возможность их осудить в одном месте в связи с неявкой, тогда как те приходили в другое [119] Национальная библиотека, Париж, ms. lat. 17509, f° 33. . Но подобных приемов хватало и в других провинциях. Вот горькая и гневная жалоба на адвокатов, прокуроров и нотариев, написанная человеком, не имевшим причин хвалить их.

Вызвать человека в суд, — заявляет эта жертва юстиции [120] Des avocas. Éd. Raynaud // Romania. 1883. P. 209. , — все равно что избить его. Тебя отправят судиться в Реймс, судиться в Рим и велят рассылать за свой счет во все епархии письма и копии, вызовы в суд и прошения. Нет столь малого дела, чтобы эти люди не сумели превратить его в большое, будь то оскорбление или злословие, просрочка платежа или наследство, расторжение брака или неоплаченный счет, ссора или драка. Тот, кто решается судиться, быстро разоряется; когда же ты предстаешь перед судом, как бы бедно ты ни выглядел, судейские сумеют обобрать тебя — лишь бы у тебя был хоть один денье, чтобы его выманить.

— Ну, — говорит законник, — развязывайте ваш кошелек! Что у вас за насупленный вид! Не заставляйте себя упрашивать!

— Но, сеньор, уверяю вас, мы люди бедные: сеньор, удовольствуйтесь этими двенадцатью денье.

— На это, — отвечает мэтр, — мне не купить для себя и вина к обеду. Черт возьми того, кто возьмет ваши двенадцать денье и займется вашим делом!

— Святая Мария милосердная, как вы требовательны!

— А вы прикидываетесь несчастным!

Он забирает деньги и продолжает:

— Гляньте-ка в полу вашего платья: вы там найдете кой-какой запас.

Клиент, боясь ему возражать, сразу же показывает ему подол своей рубахи (в отсутствие кошелька туда часто клали деньги, мелкие суммы, завязывая в узелки).

— Смотрите же, сеньор, у меня больше нет ни полушки, и я не знаю, как теперь буду обедать. У меня больше нет хлеба и трое маленьких детей. Клянусь всеми святыми, я молю Бога, чтобы выйти отсюда и остаться живым. Смотрите: мои башмаки все в дырках.

— Побасенки, побасенки, приятель! — говорит адвокат. — Вы же обещали заплатить мне, как я потребую. Гляньте себе в платье: мне нужно двадцать турских ливров, а то я брошу ваше дело. Все вы одинаковы, всегда брюзжите. Изображает неимущего, а у самого два или три узелка. Ну же, выкладывайте деньги!

— Сеньор, клянусь вам, у меня больше ничего нет.

— Вы издеваетесь надо мной.

— Сеньор, у меня больше ничего нет.

— Тогда убирайтесь. Ей-богу, если вы снова явитесь, не взяв с собой больше, вы придете зря!

Так обращались с бедняками, вызванными в суд. Кто взимал с них деньги за подпись, кто за составление текста; один требовал оплатить ему разъездные, другой — пропитание; уладив дела с письмоводителем, надо было идти к чиновнику, хранящему печать, и платить ему за воск на вес золота; так обеспечивали себе постоянный доход все конторские чиновники.

И что, хорошо они обслуживали клиента? Отнюдь. Эти люди заставляли его поверить во все, что было им угодно, обманывали его, ставили в неудобное положение, нарочно затягивали процесс, который становился им тем выгодней, чем дольше продолжался. Они были бы меньшими преступниками, если бы грабили алтарь Богоматери: ведь то, что они выручали, они вытягивали из несчастных, которым и без того хватало мучений, и жили за счет бедного труженика, существовавшего на один только заработок и тем не менее оплачивавшего подношения им.

Адвокат вызывал озлобление не только у участников тяжб. Его клеймили и моралисты. Они упрекали людей этой породы, что те заполонили города и поселения, сея раздор среди людей, подстерегая любую возможность для возбуждения дела, подкупая лжесвидетелей, гоняя своих жертв по всем судам [121] Национальная библиотека, Париж, ms. lat. 17509, f° 41. . И все это ради денег. Адвокатам, — пишет один проповедник, — следовало бы быть постоянными звездами, а они всего лишь блуждающие светила, появляющиеся и исчезающие, говорящие и pro и contra; они хуже куртизанок, продающих самую гнусную часть своего тела, ибо продают лучшую часть своего духа; и как стрелка весов клонится к более тяжелой чашке, их язык клонится в сторону денег [122] Национальная библиотека, Париж, ms. lat. 14961. Cp. Hauréau, Jean-Barthélemy . Notices et extraites de quelques manuscrits latins de la Bibliothèque nationale… Paris. 1890–1893. 6 vol. T. IV. P. 174. . Другой рассказывает такой анекдот, сулящий им вечное проклятье. Нерон в аду сидит в ванне, и слуги дьявола постоянно льют ему на спину потоки расплавленного золота. Появляется группа адвокатов. Нерон окликает их: «Адвокаты, друзья мои, — говорит он им, — вы, любящие деньги, подходите, подходите; вступайте в мою ванну — я оставил здесь вам место» [123] Hauréau. Op. cit. T. IV. P. 174. .

Эта суровость моралистов, возможно, была и заслуженной, но не всегда совершенно беспристрастной. В какой-то мере тут могла быть замешана и ревность. И Эд де Серитон проговаривается, когда после резкой инвективы вставляет возмущенное замечание: мол, законнику знание закона Турпилия или закона Акви-лия меньше чем за час приносит больше богатства, чем сумеет заработать священник за целый год, славя песнопениями и мессами Христа и его деяния [124] Ibid., 33. .

А. — Учителя

Мир учителей и учеников в самом общем виде включает в себя две категории людей, различающихся тем, образование какого уровня они дают или получают. В школах работали учителя, обучавшие детей и прививавшие им начатки знаний, в университете и коллежах — магистры, обучавшие студентов и приобщавшие их к более высоким сферам науки.

Школьный учитель, просвещавший детей, учил их читать и писать, обучал латыни и более или менее полно знакомил с древними авторами. Это был грамматист. Он объяснял правила Доната [126] Донат (Элий) — латинский грамматик IV в., учитель св. Иеронима, автор трактата «Искусство грамматики». — Примеч. ред. , читал тексты, задавал ученикам заучивать их наизусть и сочинять подражания им, а в практических целях обучал искусству составлять письмо в соответствии с принятыми нормами.