Эдмон Фараль - Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого

Эти травы вы не ешьте: ибо нет в сей стране столь крепкого быка, который не умер бы злой смертью, если ему на язык попадет кусочек всего с горошину, так они сильны и горьки. Но что горько для рта, хорошо для сердца. Положите их на три дня в доброе белое вино; если у вас нет белого, возьмите красное; а если у вас нет и красного, возьмите хорошей чистой воды — ибо у кого нет бочонка вина в погребе, есть колодец у ворот. Пейте их на завтрак тринадцать дней; а если вам не хватит одной порции, добавьте другую — ибо это не шутка. И клянусь вам смертью Корбилаза еврея, что выковал в башнях Абиланта, в трех лье от Иерусалима, тридцать сребреников, за которые был продан Господь, что вы излечитесь от всех болезней и от всех недомоганий, от всех горячек и от всех болей, вызванных ими.

Вот как продаю я свои травы и свои мази. Пусть возьмет их, кто хочет, а кто не хочет — оставит!»

Вот речь одного из этих краснобаев, из числа самых сдержанных. Другие ему подобные, чтобы ошарашить простаков, использовали все образы, какие только могли привлечь внимание ротозеев: они козыряли знаменитыми именами и рисовали перед изумленными слушателями лучезарные картины Востока, известного как край чудес, знаменитая страна пресвитера Иоанна, где земля источает благовония и пряности, где сама природа создает бальзамы и фимиамы, где реки несут грохочущий поток драгоценных камней с магическими свойствами — «ферритов и алмазов, кресперитов и рубинов, гиацинтов и жемчуга, гранатов и топазов, теллагоров и галопасов». Они вплетают в свои речи имена великих авторитетов — Гиппократа и Галена; они рассуждают о странных болезнях; они цитируют обрывки латинских фраз, безжалостно их коверкая; они произносят заклинания на неведомых языках; и, наконец, они постоянно сыплют шутками, оживляющими речь и удерживающими аудиторию.

Вот этот [110] Op. cit. T. III. P. 182. , произнеся несколько каббалистических формул, продолжает наставительным тоном: «Добрые сеньоры, в сем земном мире есть пять вещей, в отношении каковых достойный муж должен вполне верить своей достойной жене, если она говорит их ему. Первая: когда, посадив ее в печь, нагретую для выпечки хлеба, он спрашивает: "Сестрица, как вы себя чувствуете?", а она отвечает: "Сударь, мне не холодно". Конечно, ему следует верить ей. Вторая: когда, посадив ее в мешок, завязав его и бросив с моста в реку, он спрашивает: "Сестрица, как вы себя чувствуете?", а она отвечает: "Сударь, я не ощущаю жажды". Опять-таки ему следует ей верить. Третья: когда, видя ее в родовых схватках, он спрашивает: "Сестрица, как вы себя чувствуете?", а она отвечает: "Сударь, мне больно". И снова ему следует ей верить. Четвертая: когда он спрашивает: "Сударыня, что вы сегодня будете делать?" и она отвечает: "Сударь, я вас прогневлю". Ему вполне следует ей верить: она не преминет это сделать. Пятая…» Пятую мы здесь привести не можем.

Наконец, наговорив каламбуров и всякого вздора, он в заключение переходит к похвале «царице трав»:

«Эту траву принимайте семь дней и семь ночей: три раза в день, натощак, и один раз вечером, перед сном. Говорю вам, что потом вы сможете и подниматься и спускаться, и сидеть и бегать, и у вас никогда не будут болеть ни руки, ни ноги; ваши глаза не будут слезиться, голова не будет болеть, говорить вы будете целый день, как я. Не будет ни свищей, ни мигреней, ни язв, ни бубонов, не будет течь из ушей!.. Я не из тех, кто погубит душу, лишь бы сбыть товар. Пусть берет, кто хочет; кто не хочет, не бери. Я не буду давать новых клятв сверх тех, которые уже дал».

Лекари и шарлатаны — мудрые и глупые, жадные до наживы и нежадные — в конечном счете интересовали обычных людей лишь постольку, поскольку те сами прибегали к их помощи; поэтому их высмеивали, но ненависти к ним не испытывали. Но возможность избежать когтей судейских чиновников не всегда зависела от доброй воли человека, и потому их боялись и ненавидели.

Агенты королевской власти, обязанные вершить суд или взимать налоги, играли неблагодарную роль, делая ее еще неблагодарней своей жестокостью и своими бесчинствами. Лесники и дорожные смотрители наводили ужас на крестьян. Прево, приставы и сами мэры [111] Ставшие c 1256 г. агентами королевской власти. проявляли такую требовательность, когда речь шла о податях или барщине, суд их был столь суров, столь слеп и столь пристрастен, что они выступали в качестве пугал. Их называли пиявками и адскими воронами [112] Национальная библиотека, Париж, ms. lat. 17509, f° 106. . Им приписывали всевозможные притеснения и вымогательства, и сочинители анекдотов внимание им уделяли в избытке. Рассказывали, что один бальи как-то предложил графу ради получения денег продавать солнце над его землями, аргументируя это так: «На всей территории ваших доменов, сеньор, женщины сушат и выбеливают на солнце свои простыни; оцените простыню в двенадцать денье и увидите, какой получите доход» [113] Ibid., 108. . И не все эти истории заканчивались столь же правильно с моральной точки зрения, как история о прево графа Маконского, который, увидев в поле корову, приказал одному из своих служащих: «Возьми эту корову» и тотчас был разбит таким параличом, что отныне, раскрывая рот, только и мог сказать: «Возьми эту корову» [114] Этьен дe Бурбон . Национальная библиотека, Париж, ms. lat., 17509, f° 485. .

Но независимо от злоупотреблений, в которых были виноваты исполнители судебных решений, недовольство и жалобы вызывала деятельность самих судов и судей. Сколько лживых заключений по результатам следствия и по прошениям! Суд парламента воздает должное согласно закону; но уважают ли этот закон король и его люди? Миссия судей — добиваться соблюдения законов; но сколько их самих за деньги извращают дело! Бальи, прево, виконты, официалы и викарии все понимают, но едва им в кошель прыгнут монеты, они сумеют тут же все уладить. А что говорить о нотариях, искажающих факты в своих записках, о прокурорах, разжигающих конфликты, вместо того чтобы их разрешать, и особенно об адвокатах — настоящем биче [115] Le dit des mais // Nouveau recueil de contes, dits, fabliaux et autres pièces inédites des XIII e , XIV et XV siècles, pour faire suite aux collections de Legrand d'Aussi, Barbazan et Méon. Publié par A. Jubinal. Paris. 1839–1842. T. I. P. 189. !

С конца XII в. правоведение занимает все больше места и в учебе, и в жизни. Возрождается обучение юристов по древнеримскому образцу. С XIII в. оно привлекает в университет массу студентов и практически становится основой всего судебного механизма, который быстро засоряют бесчисленные трудности процедуры. Те, кто нашел себе место в этой новой и уже сложной машине, быстро приобрели отвратительную репутацию [116] Cм. Meynial. Remarques sur la réaction populaire contre l'invasion du droit romain en France aux XII e et XIII e siècles // Mélanges Chabaneau. Volume offert à Camille Chabaneau à l'occasion du 75 anniversaire. Erlangen. 1907. P. 557). . В самой школе студентов-правоведов считали самыми ленивыми и жадными из всех, кто ее посещает: так судили очевидцы. Конечно, говорил один моралист, наука «легистов» — прекрасная наука: она учит управлять людьми. Но что делают из нее те, кто ее преподает, и те, кто ее применяет? Что за болтовня на юридическом факультете, сколько пустых слов! А посмотрите на тех, кто приезжает из Болоньи, столицы юридического образования, куда они ездили совершенствоваться: они трещат, как скворец в клетке, не думая, что говорят, лишь бы это было им выгодно [117] Библия Гио, стих 2400 и далее. .