Эдмон Фараль - Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого

Что могли поделать с такой расточительностью ордонансы против роскоши? Тот же король Филипп Смелый, который ввел в моду дорогостоящие «налатники» (cottes à armer), надевавшиеся поверх кольчуг и украшенные великолепными гербами, шитыми золотом и шелком, в 1279 г. провел через парламент постановление, чтобы отныне никто не ел в обед более одной порции протертого супа и более двух блюд с одним десертом и чтобы бюргерам запрещалось носить богатые меха и золотые короны. В 1294 г. Филипп Красивый уточнил и расширил этот эдикт. Ни один бюргер, — декретировал он, — не должен иметь повозки; пусть ни горожанин, ни горожанка не носят ни белого, ни серого беличьего меха, ни горностая (те же, кто имеет таковые, пусть избавятся от них в течение года); пусть ни горожанин, ни горожанка не носят ни золота, ни драгоценных камней, ни золотых или серебряных корон; пусть ни один клирик, если только он не прелат или не имеет сана, не носит ни белого, ни серого беличьего меха, ни горностая, разве что на шапероне; прелаты могут приобретать только два платья в год, людям же из своего окружения они вправе давать лишь одно платье и две шапки в год; герцоги, графы и бароны, имеющие доход с земли шесть тысяч ливров или более, могут заказывать для себя четыре платья в год, равно как и их жены, но не более; рыцари, имеющие доход с земли три тысячи ливров или более, могут приобретать три платья в год и не более, из которых одно — летнее; прочие рыцари могут приобретать лишь два платья в год, покупают ли они их или получают в дар; ни один рыцарь не вправе давать кому-либо из своей свиты более двух платьев в год; ни один оруженосец не может получить или купить более двух платьев в год; паж — не более одного; ни одна девица, ежели она не владеет замком или не имеет дохода с земли не менее двух тысяч ливров, не должна приобретать более одного платья; ни горожанин, ни горожанка, ни оруженосец, ни клирик (кроме прелатов или каноников, имеющих персоннат [268] Вид бенефиция в кафедральной или коллегиальной церкви, дававший его обладателю превосходство над простыми канониками. — Примеч. пер. ) не может использовать восковых факелов; за «большой трапезой» никто не вправе съедать более двух блюд и одной порции протертого супа с салом, а за «малой трапезой» — не более одного блюда и одного десерта; во время поста в день можно подавать две порции протертого супа с селедкой и два блюда либо три блюда и одну порцию супа; ни в одной миске не должно быть более одного куска мяса или рыбы, причем любой крупный кусок мяса считается как блюдо, однако к сыру это не относится, если только он не входит в состав пирога или не сварен в воде. Кроме того, ордонанс фиксировал максимальную цену, на которую каждый мог выбирать ткани [269] Ordonnances des rois de France. Paris. T. 1. 1723. P. 541. .

Цель этих ограничений вполне понятна: обуздать увлечения, пагубные для знати, сохранить различия между сословиями. Ведь действительно стремление к красивым туалетам проникало в низшие классы общества, и очевидцы отмечали это уже во второй половине XII в. [270] Jaufré de Vigeois // Collection des historiens de Gaules et de la France… Paris. 1778–1840. 20 vol. T. XII. P. 450. ; но прежде всего начинает бросаться в глаза роскошь бюргеров — их сыновей, как и дворянских, уже называют словом «дамуазо», и их костюмы обращают на себя общее внимание. В той части «Романа о Розе», которая написана около 1220 г. Гильомом де Лоррисом, бог Любви адресует свои повеления не только молодым сеньорам, но и всем куртуазным любовникам; и претендовать на куртуазность вправе не одна только знать. Ведь бог Любви велит тем, кто верен ему, изысканно обуваться; тщательно ухаживать за своими руками и ногтями; носить очень узкие рукава; искусно расчесывать волосы; не жалеть денег на шелковый кошель, расшитый пояс, шапку с резными украшениями в виде цветов или же, на Троицу, на один из венков из натуральных роз, что так эффектно смотрятся; стараться блистать различными талантами — скакать галопом на коне, упражняться с кинтеной, петь, играть на виоле, на флейте, танцевать. И, видимо, эти проявления тщеславия распространились довольно широко, коль скоро моралисты жалуются, что даже клирики поддались новым модам и тоже носят узкие рукава, обтянутые башмаки, короткие платья, подобно оруженосцам или лучникам, и головные уборы «под селезня» [271] Le Reclus de de Molliens. Carité. CXLV; Miserere. LXXXIX. .

Изысканность этих щеголей может доходить до смешного, до скандала. Бог Любви очень заботливо предостерегает барчука от крайностей: пусть он не надевает обувь, узкую настолько, чтобы стать посмешищем для виллана, который, проходя мимо, задаст обидный вопрос — как он смог влезть в свои башмаки и как выберется из них; пусть оставит женщинам пользование отбеливающим молочком, и им же пусть оставит притирания и манеру строить глазки. Но если Амур отговаривает от этого, значит было от чего отговаривать. Один писавший на латыни поэт, современник Гильома де Лорриса, оставил нам словесный портрет такого истинного парижанина, не знающего меры: эти франты щипцами завивают волосы над ушами, а тщательно выбритые затылки трут пемзой, красят лицо, выщипывают брови, жуют ароматические пастилки и стреляют глазами во все стороны, вымачивают руки в молоке, отчего те становятся белее нового пергамента, при разговоре вовсю сюсюкают, произнося вместо «ш» — «с», а вместо «ж» — «з», и, облачившись в короткие туники и поверх них в свободные плащи с плотно зашнурованными на предплечье рукавами, идут расслабленно и балансируя: пятки у них земли не касаются, они осторожно ступают на носок, стянутый башмаком с изящно обозначенными складками [272] Geoffroy Vinsauf // Studi medievali. T. IX. P. 51. .

Но королевские ордонансы и накладываемые ими разные ограничения не покончили с подобной дурного тона вычурностью. В начале XIV в. тип щеголя, не знающего меры, возник вновь. Он почти не изменился, разве что в деталях костюма. Теперь спереди и сзади на одежде у него были вырезы, шаперон сдвинут на затылок, на лбу волосы зачесаны «à dorenlot» (с большим коком), сюрко на груди вздуто, рукава с прорезями, на шнурках и пуговицах от плеча до запястья, пояс очень низко на талии, поперек живота кинжал, и держал себя этот фат весьма вызывающе [273] Mélanges offerts à M.Emile Picot par ses amis et ses élèves. Paris. 1913. P. 159 и далее. .

Что касается женщин, то достаточно прочесть поэму Пьера Жансьяна, о которой мы уже говорили и которая посвящена парижским горожанкам, чтобы понять, насколько роскошными стали их одежды благодаря изысканным тканям, богатой отделке, изобилию шитья и узоров. Не зря Париж уже считался столицей моды. Текстов, описывающих детали женских костюмов и чудеса ювелирного искусства, добавлявшие им эффектности, очень много. Но, наверно, чтобы составить общее впечатление, достаточно будет привести один из них.