Эдмон Фараль - Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого

На низшие классы общества психоз игры в кости обрушился подобно эпидемии губительной болезни. Богатых он вполне мог разорить, а тех, кто играл на последний денье из кошелька и последний плащ, просто уничтожал. Праздношатающиеся, люди без постоянной работы и в первую очередь жонглеры, шли играть в кости в таверны и притоны. Кости и таверна — вот коварные враги, которых Рютбёф объявляет виновными в его нищете. Но в этом разорительном пристрастии признавались не только люди, принадлежавшие к его сословию. От того, чтобы описать здесь все разновидности игры в кости, все хитрости, приемы, махинации, которые связаны с ней, придется отказаться. Но можно сослаться на сцену из «Игры о святом Николае», в которой Жан Бодель в конце XII в. с блестящим юмором описал злоключения в таверне троих веселых воров — Защелки, Хватай-Кость и Бритвы, которые пьют и играют, пытаясь спихнуть друг на друга постоянно растущий долг — на глазах у трактирщика, которые выманивает у них все, что может, а когда они вконец переругались и передрались, выбрасывает их за порог, предварительно лишив всех монет и всего тряпья [308] Об игре в кости см. Semrau, Franz . Würfel und Würfelspiel im alten Frankreich. Halle. 1910 // Zeitschrift für romanische Philologie. Bd. XXL Heft XXIII. .

В коллективные игры, требующие от игроков фантазии, играли в компаниях из мужчин и женщин, и то, что мы можем прочесть о таких играх, возможно, несколько интереснее истории игры в кости: они не предполагают столь живописных сцен, но дают возможность для состязаний в остроумии. Многие из этих игр мы знаем лишь по названиям, а когда известна и суть, недостает примеров, показывающих, чем эта игра могла вызывать интерес. Вот, например, игра в бриш. Участники становятся в круг, посредине становится ведущий, держа в руке палочку; участники его зовут, прося у него палочку — бриш, и он подходит то к одному, то к другому. Наконец он передает ее кому-то незаметно для остальных. Потом зовут еще одного участника, который до этого находился в стороне, сидя на скамеечке, и он должен выяснить, у кого бриш. Задача ведущего — сбивать его с толку своими разговорами. А вот что это за разговоры, оживляющие игру, мы уже не знаем [309] Raynaud, Gaston . Le jeu de la briche // Romania. T. XXXVIII. P. 425. .

Но есть и другие игры, описания которых вызывают какие-то ассоциации и у сегодняшнего читателя. В своей «Игре о Робене и Марион» Адам де ла Аль около 1280 г. выводит пастухов и пастушек, которые развлекаются после обеда на свежем воздухе игрой в святого Козьму, а потом — игрой в «короля-который-не-лжет».

При игре в святого Козьму один игрок назначался святым Козьмой, а остальные шли приносить ему дары; задача состояла в том, чтобы не засмеяться, принося дар, а кто засмеется — платит. Итак, начинает Робен и первым изображает святого Козьму; подходит Готье, принося свой дар, и, из-за гримас святого и бурлескного характера самого дара, не выдерживает и разражается смехом. Он платит и в свою очередь получает роль святого. Далее друг за другом подходят Марион, Перретта, которым удается не засмеяться, Бодон и Юар, которые смеются и проигрывают. Если на пастушек не действуют гримасы святого, это несомненно потому, что природа их даров не добавляла сцене гротескности; пастухи, видимо, придумали что-то более забавное, а может, и сомнительное. Пастушки быстро утомляются игрой, заявив, что она слишком «скверная»; возможно, они правы. Мы не видели ни гримас, ни даров.

Игра в «короля-который-не-лжет» состояла в том, что выбирался король или королева, который задавал вопросы каждому из игроков, а потом отвечал на вопрос каждого из них. В нее часто играли в салонах XIII века. Крестьяне Адама де ла Аля играют в нее по-крестьянски, и они комичны в своем невежестве вилланов, подражающих придворным. Они даже толком не знают самого названия игры, именуя ее игрой «в королей и королев»: ведь в деревне на Троицу выбирали короля и королеву дня, как позже станут выбирать королеву Центрального рынка. Кроме того, те же вилланы путают игру в «короля и королеву», которая тоже существует, с игрой в «короля-который-не-лжет». Не приходится ждать, чтобы, играя в «короля-который-не-лжет», они вносили в игру изящество царедворцев; но пародия, которая у них получается, забавна [310] Langlois, Charles-Victor . Le jeu du Roi qui ne ment // Mélanges Chabaneau. Volume offert à Camille Chabaneau à l'occasion du 75 anniversaire. Erlangen. 1907. P. 163. .

Итак, им надо выбрать короля. Встав в кружок, они вытягивают правые руки и кладут их одну на другую, как придется; потом они их одну за другой убирают, на счет; когда звучит число «десять», тот, чья очередь убирать руку, становится королем. Король — Бодон, его коронуют соломенной шапкой. Он спрашивает Готье Упрямца: «Скажи мне, Готье, ты когда-нибудь ревновал?» — «Да, государь, второго дня, когда в двери моей подруги постучалась собака: я думал, это мужчина». Ответ виллана: виллан всегда ревнив. Вопрос Робену: «Робен, когда скотина родится, как узнать, что это самка?» Возмущение Робена и возмущение Марион. Вопрос Юару: «Скажи нам, Юар: что ты больше всего любишь из еды?» — «Добрый свиной зад, государь, тяжелый и жирный, с густой подливкой из чеснока и орехов». За этим следуют вопросы и ответы такого же рода. Мы среди вилланов.

В городе, в Париже, в кругу школяров развлечения приобретали особый характер. Школяры — народ молодой и буйный, они забавлялись по-своему.

Когда вафельщик вечером шел по улицам, крича, что продаются вафли и трубочки, которые он нес в корзинах под белой салфеткой, его подзывали бюргеры, но чаще студенты, приглашая подняться к ним и сыграть на свою выпечку в кости; если, удачно выбросив шестерку, они выигрывали, то вывешивали корзины за окно, как трофей, радуясь своей победе, и вафельщик отправлялся прочь, громко сетуя на свою потерю, чтобы привлечь новых покупателей [311] Les crieries de Paris. Стих 168 и далее; Jean de Garland. Dictionarius. Cap. XXVIII. .

У студентов были свои корпоративные праздники. Когда один из них, став магистром, отмечал свое повышение, он задавал пир, заканчивавшийся шумными танцами и хороводами под громкое пение, и эти увеселения, которым студенты предавались в цветочных венках, как миряне на свадьбе, угрюмые моралисты именовали дьявольскими процессиями [312] Hauréau, Jean-Barthélemy . Notices et extraites de quelques manuscrits latins de la Bibliothèque nationale… Paris. 1890–1893. 6 vol. T. VI. P. 243. .

По-своему праздновали они и день своего патрона — святого Николая, 6 декабря, растягивая этот праздник до самого Рождества. В частности, они устраивали драматические представления — «миракли», в которых сами и играли. Однако на эти развлечения школяров в качестве зрителей приглашались и миряне, равно как и на постановки литургических драм, исполнявшихся на Рождество и на Пасху клириками в церквах или на папертях.