Эрнест Лависс - История Франции в раннее Средневековье

Здесь мы уже имеем дело с преобразованием в самом факте, а не только в слове. Средневековый серв, очень отличный от римского раба, является потомком этого самого раба — в новом положении, но с прежним именем ( servus ). Человек, которого мы называем колоном, понимая под этим крепостного, носит то же имя, что и некогда свободный арендатор — colonus (колон). Каким образом изменилось положение при неизменности имени?

Колон конца Империи — не раб. Он свободный человек — ingenuus , он имеет гражданские права, которых лишен раб и которые отпущенник имеет только отчасти. Он может жениться, иметь семью, он наследует своему отцу, и его дети наследуют ему без всяких ограничений. Он не собственник своего держания, но помимо него он может иметь собственность. Он может предъявить иск владельцу своего держания — по поводу этого самого держания, чего не смеет сделать отпущенник. Только ни он, ни его дети не смеют уйти с этого участка. Это — не рабство. Рабство есть состояние личности, а его личность свободна. Это связь человека с землей — nexus coloniaris . Господина имеет не он, а его земля, но земля эта имеет раба, и он есть этот раб. Отсюда, в конце концов, вытекают ограничения его свободы. Он не только привязан к земле навсегда со всеми своими, но он не смеет покинуть ее ни на один день. Если он вздумает жениться, он должен брать женщину не только из своего класса, но и из того же домена, так как иначе ее господин теряет ее вместе с детьми, которых он может ждать от нее. Так уже намечается здесь средневековое ограничение — foris maritagium .

Связь, установившаяся между землей и колоном, определяет, однако, и известные обязанности господина: он не смеет ни выгнать колонов, ни продать землю без них, точно так же, как купивший землю с колонами — не может заменить их новыми.

По-видимому, колонат имеет в Галлии и местные корни. У Цезаря и у Тацита встречаются указания на задолженных людей — obaerati — в деревнях Галлии, положением своим, очевидно, аналогичных колонам. Но расцвет колоната в конце Империи имеет общие причины. По указанным ранее соображениям уже в эпоху Антонинов положение арендаторов становилось тяжелым, а с течением времени оно могло только ухудшаться. Мы видим, что они постоянно оказываются в неоплатном долгу у хозяев. Что было делать последним? Проще всего было бы конфисковать аренду и изгнать неплательщика. Но ведь на его место пришел бы другой, который скоро оказался бы в таком же положении. И собственники земли предпочитают, не выгоняя арендатора, воспользоваться его затруднительным положением и изменить его отношение к земле. Римский закон признавал силу только за такой арендной сделкой, где была установлена сумма денежной ренты. Заменяя денежный взнос, оказавшийся не по силам арендатору, долей продукта, собственник превращал обоюдный законный контракт в частную сделку, выгодную ему одному. Он держал в руках своего должника, который отныне не мог апеллировать к публичному праву и заставлять его выполнять свои требования под угрозой изгнания с земли.

Был и другой источник колоната. На пустошах селили рабочих, отдавая им землю под условием ее разработки. Это были бедняки, не способные, платить никакой ренты и не имевшие даже земледельческих орудий и какого бы то ни было инвентаря, могущего служить гарантией контракта, — ничего, кроме пары рабочих рук. Они давали собственнику то, что могли дать: дни барщины в настоящем, а в будущем — долю урожая, если он будет. За это они селились, где хотели, а когда земля была разработана — их не думали сгонять с нее, и они не собирались с нее уходить. Эти добровольные колоны, в конце концов, ничем не отличались от остальных. Третья категория состояла из варваров, поселенных насильно или согласно их просьбе внутри Империи. Среди этих сильных племен Рим искал не только воинов, но и земледельцев. Он сажал их на землях фиска или распределял по землям частных лиц. Подобные поселки были многочисленны в Галлии в конце III века на землях, опустошенных вторжениями, и автор панегирика Констанцию хвалил хорошие результаты этой меры [253].

Очевидно, в связи с этими мерами и были изданы первые законы касательно колоната. Доныне он был только обычаем частных отношений. Но закон не мог не заняться им с того момента, как он становился публичным учреждением. Затем явилась финансовая реформа, упрочившая держание колона, как упрочено было держание рабское — и притом теми же средствами. Колон, вписанный в кадастр, стал вечным арендатором, но тот же самый закон, привязав его к земле, запретил и владельцу отрывать его от нее.

Разница между этими двумя родами держания была только в теории. В сущности колон имел господина, потому что его земля имела господина, а он был порабощен этой земле. Сам закон, отличая его от раба, отличал, однако, и от свободного человека, и чем дальше, тем больше отличал его от последнего и ассимилировал с первым. Человеком, свободным в полном смысле слова, не был и прекарист, порабощенный в своей личности и в своем имуществе.

Крупная собственность, развивающаяся путем коммендации и прекария, земельный серваж, создающийся путем ассимиляции рабскому держанию, держания колона — и до известной степени прекариста — вот факты, преобразившие галло-римское общество. Благодаря этому на развалинах государства возросла та земельная аристократия, которая, наряду с Церковью, устояла после падения Империи. В эту пору путем ряда узурпаций она захватила некоторые элементы суверенитета. Домен все более становился организмом, отделенным от муниципия, почти равным ему и независимым от государства. Владелец выполняет в нем функции магистрата. Иногда он представляет государство и умеет при случае противостоять ему или заменить его. Государство налагает на него его долю налога, но он собирает его со своих держателей и взносит, если желает, и если не начал с того, что прогнал сборщика. Государство определяет, сколько рекрут он должен поставлять, но он их набирает и отсылает. Он предает власти преступников, пойманных на его земле, и только в случае его отказа выдать их, посылают за ними в погоню солдат. Он имеет над своими «людьми» (слово, которое уже римский закон употребляет в его позднейшем значении) право полиции и даже юстиции. Над своими людьми, — это значит, не только над рабами, но и над колонами и отпущенниками: он может их наказать розгами, как и рабов. Правда, они могут вчинить ему иск, но на это они не решатся. Прекарист также бессилен против патрона. Собственнику остается еще только сделаться военным вождем, и он станет им, когда обстоятельства этого потребуют. Тот же Экдиций, который прокормил за свой счет 4000 бедняков во время голода, собирает за свой счет отряд всадников, чтобы отбить нашествие вестготов [254].