Эрнест Лависс - История Франции в раннее Средневековье

Блеском своих церемоний церковь старается действовать на воображение, придать красоту храму, где происходит богослужение. Епископы, священники, светские люди строят базилики. Эти здания в большинстве исчезли, но мы знаем их план и расположение. Пройдя первый портик, верные проникали в открытый двор — атриум, с четырех сторон обнесенный портиками. Притвор — nartex соединял его с церковью, которую двойная колоннада делила на 3 корабля. Правый назначался для мужчин, левый — для женщин, в середине, отделенной балюстрадой, двигалось духовенство. Два амвона или кафедры служили для чтения. Позади небольшого алтаря, помещенного в глубине абсиды, возвышалась кафедра ( cathedra ) священника. Большей частью каменная церковь была покрыта потолком и двускатной крышей. Вблизи храма обыкновенно помещалась крещальня (баптистерий) круглой или многогранной формы [284]. Некоторые церкви замечательны своими размерами и своей декорацией. В той церкви, которую Пациан, епископ лионский, построил на холме над Соной, был золоченый потолок, разноцветные мраморы украшал абсиду, окна, пол. Церковь, воздвигнутая Перепетуем в Туре на гробнице св. Мартина, стала национальным галльским святилищем.

Не так давно открыты были и некоторые кладбища той поры [285]. Кладбище Alicamps — Aelysii campi было так знаменито, что народное воображение, пораженное множеством его могил, считало его местом погребения дружинников Карла Великого, бившихся с сарацинами. Сам Данте упоминает о нем в 9-й песне Ада. В Средние века рассказывали, что Сен-Серенское кладбище в Бордо было освящено самим Христом. Более славные или богатые покойники лежат в гробах, украшенных барельефами. Некоторые декоративные мотивы заимствованы художником от языческого искусства, но чаще он вдохновляется сюжетами Ветхого и Нового Завета: Ной в ковчеге, Иона, выброшенный китом, переход через Красное море, три отрока в пещи огненной, чудеса Христа и т. п. Стиль — тот же, что и в языческих памятниках той же эпохи, но сюжеты, трактуемые проще и с меньшим числом действующих лиц, в символической форме выражают верования и учения христиан.

Могильные надписи дают возможность заглянуть в душу христиан этой поры. Часты формулы: «Смерть искуплена страстями Христа…», «почил с миром в Господе…», «ожидает с радостью дня судного…», «надеется на заступничество святых…», «воскреснет во Христе…». Эту веру в воскресение, на которой зиждутся остальные верования, христианину приходится защищать от нападок несогласных. Священник в проповедях, в сочинениях твердит ему постоянно, что члены его тела, даже разбросанные, даже растерзанные животными, соединятся, и тело возродится, как природа весной. Чтобы удержать его в покорности, он рисует ему грозные видения, картины Страшного Суда такими, как их будут изображать Средние века.

Почетные титулы, частые в языческих надписях, исчезают с христианских гробниц. Верный именуется «рабом Божиим», прославляется его смирение: «Мамелевб прожил 60 лет в милосердии и доброте…». Вильярик называется «отцом бедных». Хвалят целомудрие его жены, ее верность, милосердие «и все добродетели, которыми украсил ее Бог». Об одной женщине благородного происхождения говорится, что «она была деятельна, питала голодных, выкупала пленных, отправляла их на родину. Она имела святую душу».

Не следует, однако, закрывать глаза и на пороки и суеверия христианского общества этой эпохи. Сальвиан в середине V века жалуется на поверхностную и лицемерную набожность своих современников. Они произносят божбы, воруют, они развратники и пьяницы, их жены — кокетки. Правда, Сальвиан пессимист, но и у других авторов мы находим те же черты, которые он только сгущает. Сама религия все больше проникается грубыми элементами. Диавол занимает в ней все больше места: он постоянно появляется у св. Мартина и его учеников: он спорит с ними, обманывает их, устраивает им ловушки; проникает в тело эпилептиков. Устрашенный христианин думает, что воздух наполнен демонами… И много еще веков проживет человечество в этом кошмаре. Благочестивые люди принимают меры против этих опасностей. Организуется культ святых. Верные хотят быть погребенными возле их могил, чтобы покрыться их защитой. Тщетно соборы возражают против этого. Начинается жадная погоня за мощами. Фанатики рвут бахрому с облачения св. Мартина, носят ее на пальцах, на шее, думая, что она исцеляет болезни. Когда хоронили Гонората, его тело почти обнажили, так как каждый хотел иметь кусок его одежды. Повсюду видят мучеников. Распространяется слух, что в окрестностях Тура есть могила, содержащая священные останки, на ней воздвигается алтарь. Что же? Св. Мартин открывает, что здесь похоронен разбойник, казненный за свои злодейства. Кроме того, не довольствуясь своими святыми, отправляются в далекие путешествия: в Рим, в Египет, в Св. Землю. В царствование Феодосия одна знатная галльская дама отправилась в Палестину и написала свой итинерарий, который недавно был открыт.

Крайняя материализация религиозности вызвала протесты. Один галльский священник начала V века, Вигиландий из Калагуррис, выступил против нее с нападками, переданными в страстном памфлете Блаженного Иеронима: «Язычество возрождается, проникает в церкви». Он высмеивает веру в мощи, в материальное вмешательство святых и советует лучше помогать бедным своей страны, чем посылать милостыню в Иерусалим. Он осуждает крайнее воздержание, которое хотят навязать священникам; его тревожит умножение монастырей. «Если все запрутся в монастыри, кто будет править службу, благотворить, призывать грешников к добру?».

Многие светлые умы ужасались христианского политеизма, утверждавшегося на развалинах языческого.

В недрах разложившейся Империи христианское общество составляет все более могущественное государство. Желало ли оно падения этой Империи, подготовило ли его вольно или невольно?

До Константина разные причины определяют отношение христиан к Империи. Верные наставлению Христа «Воздадите Кесарево Кесареви» — они молятся за тех, кто ими правит, и их апологеты уверяют, что у императора нет более верных слуг. Но они избегают военной службы, публичных должностей и гордо заявляют перед магистратами, что христианин не имеет ни родины, ни семьи. Один из наиболее проницательных их противников, Цельзий, в своей «Правдивой речи» обвиняет их в том, что «они подвергли мир опасности стать добычей самого грубого и дикого варварства [286]. Своим воздержанием от публичной деятельности они и вправду содействовали ослаблению Империи в III веке.

В IV веке положение изменилось. Государство стало христианским, в интересах Церкви было его поддерживать. Часто это заявляют и учителя Церкви. Лактанций, верный идеям, которые обессмертил Вергилий, говорит, что судьбы мира связаны с судьбами Рима. Отныне армия, сенат, администрация наполняются христианами, в равной мере, как и язычниками. Епископы больше не отговаривают верных от вступления в них. Они сами вмешиваются в публичную деятельность.