Эрнест Лависс - История Франции в раннее Средневековье

Около 380 года появляется в Галлии присциллианство — ересь испанского происхождения. Присциллиан был человек «благородный, богатый, умный, деятельный, красноречивый, искусный в спорах». Его обвиняли в склонности к восточным ересям, в колдовстве, в пристрастии к античной литературе. На самом деле он представлял реакцию аскетизма против церковной иерархии и против свободы нравов.

Его путешествия привели его в Аквитанию, где он приобрел немало приверженцев, даже среди знати. В этой стране блестящей культуры его красноречие, его литературная образованность пленяли умы. За ним шли женщины, «жадные, как говорит Сульпиций Север, ко всему новому». Из них одна, Евхротия, вдова славного поэта и ритора Дельфидия, осталась ему верна до конца и разделила его казнь. Осужденный собором Бордо, Присциллиан апеллировал к императору Максиму. Вопреки заступничеству Св. Мартина, его враги добились смертного приговора. Пытка вынудила у него признание в занятиях магией, в мрачных оргиях… На основании этих ложных признаний Максим велел обезглавить его с главными его приверженцами. Галльская церковь осудила эту кровавую развязку и вмешательство власти императора. Многие в ее среде думали, что еретиков следует побеждать кротостью. Самый яростный враг Присциллиана Итаций был впоследствии смещен. К концу IV века Церковь, по словам Сульпиция Севера, была глубоко взволнована этой распрей. Приверженцы Присциллиана чтили его, как святого. В Испании они удержались до середины IV века [280].

В начале V века еще сильнее взволнует умы пелагианство, поставившее самую опасную проблему теологии и морали — проблему благодати и свободного выбора. Она родилась на Западе, где сама религиозная мысль тяготела к вопросам насущным и практическим. Пелагий, бретонский монах, живший в Риме, человек смелого ума, восстал против учений, которые принижают человека, отрицая полноту его свободного решения и признавая принципиальную необходимость зла. На этом пути Пелагий дошел до отрицания первородного греха: мы рождаемся в безразличном состоянии, и только наша воля направляет нас к добру или ко злу. Вместе с тем, однако, принимая божеское вмешательство, он допускает, что если Бог ведет нас, — мы можем жить без греха. Это учение, уменьшая значение вины Адамовой, уменьшает и важность искупления нас Христом. Блаженный Августин был страстным противником Пелагия. В полемическом увлечении он формулирует теорию предопределения, согласно которой Бог извечно предопределил одних ко спасению и других к осуждению. Галльская церковь скоро усвоила идеи Августина. Монах Лепорий, ученик Пелагия, преследуемый марсельским епископом Прокулом, вынужден был покинуть Галлию. Но в стране, полной еще кипучей деятельности, где дух, от природы трезвый и мало склонный к мистицизму, отвращается от крайних и исключительных выводов, августиново учение должно было отталкивать многих. Приписывать божественной благодати заслугу всех наших действий, не значит ли это — давить человека сознанием его бессилия и отнимать у него энергию в искании добра? В Галлии создалась партия, которая, избегая ереси Пелагия, не принимала и положений Августина. Отсюда вышло то полупелагианство, адепты которого известны под именем «марсельцев». Центр его был в леринском монастыре. Писатели, епископы, вышедшие из него, далеко пропагандировали идеи, к которым одно время примыкали лучшие умы Галлии. Кассиан изложил их преимущественно в своих « Collationes (Беседах)», где он утверждает, что «божественная благодать и свободная воля согласуются между собой, хотя бы их существование и казалось непримиримым». Чтобы не подать, однако, повода к обвинению в ереси, он добавляет: «в деле спасения большая доля должна быть приписана не заслуге дел, но божьей милости».

История морали должна сохранить память о «марсельцах»: Кассиане, Винцентии Леринском, Фавсте из Рие, защищавших свободу воли и ответственности человека. Их примирительный дух не обезоружил их врагов, вождем которых в Галлии был Проспер Аквитанский. В своих трактатах и поэмах он резко нападает на «марсельцев». Сама римская курия вмешалась в этот спор II, в лице папы Целестина I, осудила «опасных защитников свободной воли». Лев I принял на службу в Рим Проспера, который здесь еще долго боролся против полупелагианства. Его долго не удавалось сломить. Фавст, епископ Рие, славившийся своим красноречием и милосердием, покровительствовал этому учению и отстаивал его в своем трактате о благодати и свободе воли, который папа отнес к числу неправославных книг. Еще в 529 году собор Оранжа должен был считаться с этим учением II, по настояниям св. Цезария Арльского, издал против него 25 канонов, извлеченных из сочинений Блаженного Августина. Однако и тут учение о предопределении не было принято в его абсолютном виде.

Ниже епископов стояло семь духовных чинов: священники, диаконы, субдиаконы — большие чины; аколиты, причетники («лекторы»), экзорцисты, привратники («остиарии») — малые чины. Церковь не допускает к этим чинам преступников, больных, эпилептиков, отлученных, евнухов. Рабы допускаются после отпущения на волю, колоны — с согласия господ. Все эти правила соблюдаются не очень строго. Со своей стороны государство запрещает вступать в ряды духовенства куриалам, — впоследствии, впрочем, разрешая им это, при условии передачи имения родным или курии. Некоторые императоры IV века пытались наложить тот же запрет на богатых вообще.

Избавленные со времен Константина от общественных обязанностей, клирики не должны были вступаться в мирские дела, — заниматься ростовщичеством или торговлей из постыдной жажды «наживы». Если Церковь не в состоянии была поддержать их сама, она рекомендует им питать себя трудом рук своих, полевой работой, не забрасывая, однако, своих обязанностей. Брак в ее глазах является низшим состоянием, и потому только клирики малых чинов могут жениться и после посвящения. Остальные, если были женаты ранее, могут оставлять при себе своих жен, но воздерживаются от плотского общения с ними. Эти правила встретили противодействие в Галлии, и папа не раз напоминает о них. Турский собор 460 года признает, что в этом отношении приходится действовать с осторожной постепенностью.

Клирики вполне зависят от епископа и не могут выехать из диоцеза без его разрешения. Священники и диаконы составляют его совет, но он сам всегда стоит на первом месте. Он крестит оглашенных на Пасху, он помазывает миром, он примиряет кающихся с Церковью, посвящает дев, предавшихся Богу. В большей еще степени, чем священники — диаконы составляют деятельных его помощников, особенно первый из них — архидиакон, который постепенно становится администратором церковного имущества под контролем епископа, заботится о вдовах, сиротах, чужеземцах, бедняках.