Эрнест Лависс - История Франции в раннее Средневековье

Раб считался вещью, которую можно продать, завещать, дарить. У него нет собственности, он не вчиняет исков. Если он пострадал, за него требует и получает удовлетворение господин. Вергельд его незначителен: кто убьет или похитит раба (что считается однозначным), платит 30 солидов — как за кражу коня. За проступки раба отвечает господин. Он должен привести его на суд, который приговаривает раба к унизительным наказаниям: палочным ударам, отсечению члена, иногда (не за слишком даже важные проступки) — к смерти. Если раб бежал, государство предоставляет в распоряжение господина публичную силу. Укрывший его платит штраф.

В теории господин, как прежде, имеет над ним право жизни и смерти. Но Церковь провозгласила, что раб имеет бессмертную душу, и что господин отвечает за него перед Богом. Эпонский собор 517 года объявляет двухлетнее отлучение тому, кто убил раба, не осужденного на суде. Церковь объявляет законными благословенные ею союзы между рабами. Она рекомендует не разлучать мужа и жену, детей и родителей, продавать их только вместе. Так улучшалось положение раба, и нравы часто были лучше, нежели законы.

Часть рабов, привязанных к личной службе господина, vassi ad ministerium , жила в его доме. Одни из них были ремесленниками: поварами, столярами, ювелирами; другие учили детей хозяина чтению, письму и счету. Эти рабы ценились дороже других. «Если кто, — гласит Салическая Правда, — похитит или убьет vassum ad ministerium … — платит 45 солидов». Другие, принадлежащие к сельскому поместью, живут в хижинах с семьями и возделывают отведенный им участок земли. Это — servi casati или mansionarii . Хозяин получает с них значительное число повинностей и трудовых дней, и может в любой день прогнать их с участка и отнять дом. Но со временем обычай фиксировал число трудовых дней и цифру ценза, и хозяин понял, что в его же интересах было не сгонять серва с его участка. Таким образом, последний постепенно привязывается к почве, инкорпорируется в ту землю, собственником которой он со временем станет. Он может уже наживать peculium (пекулий) и на принадлежащие ему деньги приобретать имущество и даже рабов, сам оставаясь рабом.

Выходом из рабского состояния было отпущение на волю [408]. Раб мог купить свободу за свой пекулий. Часто его освобождал господин, надеясь заслужить милость Божию. Короли, когда у них рождался сын, давали свободу трем рабам обоего пола в каждой из своих вилл. Отпущенник назывался латинским словом libertus или германским — lidus . Эти термины вполне синонимичны [409]. Он остается в подчинении у прежнего господина или его наследника. Он удерживает участок, который возделывает, будучи рабом, но этот участок получает теперь имя mansus lidilis (манс лида). За это держание он обязан повинностями и определенным числом рабочих дней. Если он умирает бездетным, его имущество переходит к прежнему господину. Закон запрещает похищать отпущенника от его патрона, также как раба от господина. Но лид может вчинять иски, вступать в договоры. Его вергельд выше рабского, хотя и ниже вергельда свободного человека. Иногда прежний хозяин отказывается и от своего права покровительства и делает лида вполне свободным человеком, равным или свободному франку, с вергельдом в 200 солидов, или civis romanus (римлянину), с вергельдом в 100 солидов В первом случае он должен освободить его «перед королем, per denarium » (через денарий): он ударяет раба по руке, из которой падает денарий II, таким образом, отказывается от всяких прав на него. Во втором случае акт освобождения совершается в церкви или простым письмом. Denarialis , как и romanus , становятся в некоторую зависимость от короля. Наследство его или его сына, в случае их бездетности, отходит к фиску. Только его внук может свободно распорядиться своим имуществом.

Выше раба и отпущенника стоит колон [410]. Колон — свободный человек. Его манз есть mansus ingenuilis , но он им не владеет: он привязан к нему II, если уйдет, может быть возвращен силой, «так как отец и мать его (как гласят формулы таких приговоров) были колонами…» этого господина. Так как много свободных людей под конец Империи попали в положение колонов, то класс этот был весьма многочислен, а обычай коммендации ввел в него новый контингент. Если колон не может покинуть своего манза, зато он не может быть с него согнан. Выполнив условные работы и повинности для господина, он может как хочет возделывать свой участок. В качестве ingenui он составляет переход между рабом и свободным, который « habet vias quadrati orbis apertas, nullo contradicente », — как гласит формула освобождения.

Не все свободные находятся в одинаковом положении. Принцип личного закона напоминал каждому его национальное происхождение. Салическая Правда оценивала эту разницу деньгами. Но в повседневной жизни она все больше сглаживалась. Франки и галло-римляне занимали одни и те же места, на всех лежал налог, от всех требовалась военная служба. Франки старались подражать римской культуре, галло-римляне перенимали военные нравы франков, часто давали детям германские имена. Так создавалась смешанная, меровингская цивилизация, которую покрыло общее обоим народам христианство.

У франков в теории все свободные были равны. Быть может, вначале у них было несколько знатных семей (подобно пяти знатным семьям баваров), которые вследствие войн и междоусобий свелись к одной семье Меровея. Салическая Правда не знает градации в свободном состоянии.

Однако в меровингскую эпоху создается настоящая аристократия. Галло-римское общество знало несколько ступеней благородства. К этим рамкам приспособляется, несколько упрощая их, франкское общество. С исчезновением Империи, на потомков римских магнатов, еще владевших обширными доменами, не могли смотреть, как на просто свободных людей. Григорий Турский никогда не забывает напомнить, что тот или другой принадлежит к «сенаторскому классу». Из него преимущественно избирали епископов. Франки, получивши» земли сервов, лидов и колонов, были приравнены к этому классу. После 614 год; из его рядов стали назначать графов, герцогов и викариев. Уже ходячий язык различает proceres , potentes (могущественных), priores (старших), meliores (лучших от plebs (плебса), minores (меньших), mediocres (простых), minoflendi (малых). Не которые Правды различают эти классы по высоте вергельда. У аламаннов prim (первые) ценятся в 240 золотых солидов, mediocres (средние) — в 200, minofled (малые) — в 160. Определенные социальные привычки, устанавливающиеся у известных групп, также будут способствовать кристаллизации аристократии.

В Риме, в Галлии и Германии всегда существовал обычай, что свободные, но слабые люди шли на службу и под покровительство сильных, отдавая часть своей свободы [411]. В Риме это называлось se commendare (вложить свою руку в рук; другого). То же слово и обычай мы находим и у франков. В VI и VII веках многие коммендируются королю, становясь под его mundium , mundeburdis (покровительство), под его «слово» — in verbo regis , sub sermone tuitionis regiae (Собственно mundium означает рука, manus , но потом в нем стали видеть mund — уста и переводили через verbum , sermo ). Сверх общеподданнической присяги они приносят личную и рассчитывают на особое покровительство короля. В эту личную клиентелу короля вступают епископы и аббаты, вместе со своими церквами и монастырями, молодые люди, воспитанные при дворе, чиновники, люди получившие земли от короля, сироты, купцы, евреи. Все они имеют право (если хотят) судиться прямо в королевском трибунале; их имущество особо гарантируется королем. Они становятся его людьми, лейдами — Leute . Они вскоре составят главную силу короля.