Андрей Ганин - Семь «почему» российской Гражданской войны

Борьба с дезертирством была централизована и сосредоточена с 25 декабря 1918 г. в Центральной временной комиссии по борьбе с дезертирством из представителей военного ведомства, партии и НКВД. Местные органы были представлены соответствующими губернскими комиссиями. Только при облавах на дезертиров в 1919–1920 гг. было задержано 837 тысяч человек. В результате амнистий и разъяснительной работы с середины 1919 по середину 1920 г. добровольно явились более 1,5 миллиона дезертиров. Однако против дезертиров применялись и крайние меры. О расстрелах дезертиров прямо на железнодорожных станциях писали красноармейцы домой с фронта [1425].

Жесткие дисциплинарные меры были нормой в повседневной жизни Красной армии. Во многих случаях только суровыми мерами можно было добиться выполнения приказов, тем более что солдатская масса и даже часть офицерства подверглась разложению еще в 1917 г. и прежние принципы управления, распространенные у белых, практически не работали. Например, командующий 8-й армией бывший подполковник В.В. Любимов летом 1919 г. у командира вновь присланной дивизии интересовался в первую очередь тем, сформированы ли в его дивизии заградотряды и ревтрибунал [1426]. Эти меры считались необходимым условием успешной боевой работы соединения.

В укреплении дисциплины нуждалась не только рядовая масса, но и комсостав и даже комиссары. Вождь Красной армии Троцкий в этом отношении был готов идти до конца, вплоть до расстрелов партийных работников. Именно по его распоряжению был назначен трибунал, приговоривший к расстрелу командира 2-го Петроградского полка Гнеушева, комиссара полка М. Пантелеева и каждого десятого красноармейца, которые с частью полка бросили позиции и бежали на пароходе из-под Казани летом 1918 г. [1427]Этот случай вызвал дискуссию в партии о допустимости расстрелов партработников и волну критики в адрес Троцкого. Однако, думается, такие шаги вели к укреплению дисциплины, в том числе среди командиров и комиссаров.

Это резонансное дело дает основания полагать, что расстрелы членов партии были все же явлением исключительным и единичным. Еще одним средством устрашения, фактически не нашедшим реального применения в Красной армии, стали распоряжения о взятии в заложники семей перебежчиков из числа военспецов.

Надежным способом укрепления дисциплины были массовые публичные расстрелы в армии. Приведем несколько примеров. В период с 13 по 16 февраля 1919 г. Реввоентрибунал 5-й армии Восточного фронта рассматривал дело о происшествии в 4-м Пензенском стрелковом полку. Четыре взвода 5-й роты этого полка перешли на сторону колчаковцев, предварительно проведя с ними переговоры посредством переписки. Еще одна рота не смогла перейти к белым. Кроме того, первый батальон полка самовольно оставил позиции, в результате чего противник прорвался на участке батальона. Реввоентрибуналом было вынесено постановление полк расформировать, боеспособные взводы, роты и команды переподчинить, весь командный состав 9-й роты, готовившейся перейти к белым, до отделенных командиров включительно арестовать и расстрелять через каждого пятого после установления наличия организации, поддерживавшей связь с белыми, красноармейцев 9-й роты расстрелять через каждого двадцатого, виновных в невыполнении приказов из первого батальона также расстрелять. Всего подлежали расстрелу 57 человек. Приговор должен был быть приведен в исполнение 16 февраля 1919 г. на глазах всех подразделений полка [1428]. Думается, массовая казнь должна была произвести на красноармейцев самое серьезное впечатление, отбив раз и навсегда стремление переходить к противнику. За невыполнение приказов военно-полевой суд 5-й армии 15–17 февраля 1919 г. постановил расстрелять 15 человек в 1-м Пензенском стрелковом полку, сверх этого многие признанные виновными были приговорены к различным срокам тюремного заключения [1429].

Широко известен расстрел большой группы красноармейцев и командиров 1-й Конной армии, виновных в массовых еврейских погромах на Украине осенью 1920 г. [1430]9 октября 1920 г. РВС этой армии издал приказ о расформировании полков, личным составом которых были совершены эти преступления. Арестам подверглись 387 человек, в основном из 6-й кавалерийской дивизии И.Р. Апанасенко. На открытых судебных заседаниях чрезвычайной выездной сессии ревтрибунала в Елисаветграде 21–23 октября 1920 г. 141 погромщик, включая 19 представителей комсостава, был приговорен к расстрелу (впрочем, 31 человеку расстрел заменили заключением), прочие осуждены на различные сроки лишения свободы. Сверх этого были расстреляны еще 57 человек [1431]. По предположениям некоторых исследователей, расстрельные приговоры по этому делу выносились и позднее, причем всего могли быть расстреляны до 400 бойцов и командиров [1432]. Тем не менее для полного оздоровления 1-й Конной этих мер оказалось недостаточно. Всего же в 1920 г. по решениям военных трибуналов были расстреляны 6543 человека [1433].

Несмотря на размах постановки военного строительства и прочих вопросов, несмотря на ошеломляющие победы, большевики все же так и не смогли добиться успеха в практическом воплощении своих идей мировой революции. Подобные идеи были привлекательны при их обсуждении в ЦК, однако попытки реализации этих наполеоновских планов все расставили по местам.

Прежде всего, большевики столкнулись с активным нежеланием соседних государств, их населения, а тем более элит участвовать в мировой революции, с противодействием своим планам, со всплеском национализма и патриотизма (например, в Польше и в странах Востока), со значительными различиями в местных условиях для осуществления революций (например, даже в соседних Персии и Турции [1434], не говоря уже о различиях между странами Европы и Азии). Сотрудничавшие с большевиками представители других стран нередко вели двойную игру, выдавая себя за революционеров, но будучи на самом деле местными националистами, стремившимися решить собственные проблемы за счет большевиков. Один только учет местной специфики создавал множество проблем и требовал наличия соответствующих специалистов [1435]. Координация столь масштабных действий и одновременное планирование революций сразу во многих странах оказались задачами, которые технически реализовать было невозможно. Для экспорта революции нужны были колоссальные ресурсы, которых большевики не имели.

При этом внутри Советской России к концу Гражданской войны было далеко не благополучно. Партию раздирали противоречия, а после первых неудач в Польше и Персии в 1920 г. в партийном руководстве появилось разочарование в осуществимости планов мировой революции. Солдаты Красной армии, воевавшие уже по много лет, сильнейшим образом устали от войны и были далеки от идей мирового переустройства, которые исповедовали большевистские вожди-доктринеры. Советская Россия оказалась истерзанной многолетним гражданским противостоянием, а впереди маячила угроза новой затяжной войны со всем миром, включая ведущие державы – победительницы в Первой мировой с их колоссальными ресурсами.