Андрей Ганин - Семь «почему» российской Гражданской войны

Заполнял с личного участия и вспоминал Иван Евдоким. Рогожкин.

ОГАСПИ. Ф. 7924. Оп. 1. Д. 183. Л. 5–11. Рукопись.

Документ 3. И. Рогожкин. Пояснительная записка № 1

Пояснительная записка № 1

1. Я родился от казака Бердской станицы Оренбургской волости, уезда и губернии, занимался сельским хозяйством. Образование сельской школы.

2. Действительную службу отбыл в гор. Варшаве 1904–1907 г., во 2-м Оренбургском казач. полку нижним чином.

3. [На] австро-германскую войну взят с 1914 г. 3-го августа н[ового]/ с[тиля] в 14-й Оренбургский казачий полк, где был произведен за боевые отличия в 1914 г. в прапорщики, в 1916 г. в сотника и переведен был в 14 Оренбургскую запасн[ую] отдел[ьную] каз[ачью] сотню, где пробыл до демобилизации.

4. В белой армии был около трех месяцев в 1918 году командиром 1-й сотни 25 Оренбургского казачьего полка на самарском фронте.

5. В Красной армии добровольцем с 1919 года с января месяца в 212 Московском стрелковом полку на самарском фронте в качестве конного разведчика, сделал поход на соединение самарского и илецкого фронтов, где принял в одну ночь более тысячи отступающих казаков, первый с конной разведкой вошел в гор. Оренбург. В наступлении в г. Орск я руководил разведкой, всюду был впереди. Писал казакам воззвание о сдаче и гарантировал их безопасность в поселке Ново-Черкасском. 1-й был тяжело ранен, по выздоровлении был командирован в гор. Москву на Центральные агитационные курсы, откуда был командирован в Тамбовскую губернию с народным комиссаром Подбельским по борьбе с контрреволюцией, был уполномоченным в Козловском уезде Ново-Юрьевского района до набега Мамонтова, по прибытии в гор. Оренбург был назначен командиром губернского конского запаса, по сдаче был на 1-[м] Всероссийском казач[ьем] съезде в гор. Москве. Временно был завед[ующим] оружия 1-го Крепостного полка, был библиотекарем при бригаде 23 ОХРА, откуда был командирован на 3 месяца [на] библиотекарские курсы при Оренб[ургском] народ[ном] образе [1517], был председателем следственной комиссии по войскам Кир[гизского] края по больш. браковке лошадей. Производил дознания в городах Оренбурге, Илецкая Защита, Актюбинск, Темир. Служил в Губземотделе, где выдержал испытание на техника по огородничеству, был командирован в коммуну «Пролетарская культура», на 1921 год был откомандирован на завод «Орлес», заведующим по сельскому хозяйству. Состоял [1518]членом Бердского ревкома и совета. При Керенском был председателем сотенного комитета, 1926 год был выдвиженцем Оренб[ургского] УИКа [1519]на должность председателя уездной зем[ельной] ком[иссии].

6. Политическую работу вел с 1905 года, в знамен[а]т[ельный] день 17-го октября 1905 года [в] гор. Варшава Саксонская площадь приостановил небывалую резню сигналом «Все, отбой», сигнал был принят как распоряжение высшей власти и бойня прекратилась, на действительной службе в 1905 году вел агитацию революционных идей в г. Варшаве. Настоящую революцию я в натуре лично с оружием в руках проводил и охранял завоевание октябрьской революции, не останавливался ни перед какими жертвами, не щадил своим здоровьем, привилегиями и материальным положением [1520]. В 1917 году не допустил нанести удар сведенной коннице 10 армии на узловую станцию г. Смоленска, где предполагалось раздавить большевизм. 1918 г. январь дутовскую защиту Оренб[урга] разлагал в нужных местах, вел агитацию фронтовиков, чтобы не защищали Дутова. 11/I-18 г. я подал рапорт о разжаловании меня в рядовые и лишении меня чинов и орденов. На приказ Дутова выехать на фронт станция Сырт для борьбы с большевизмом я отказался, Дутов своим красноречием весьма много мне обещал, даже напоминал, что потомство мое будет пользоваться большим привилегием [1521]. Я отказался исполнить приказ, Дутов на моем рапорте наложил резолюцию[: ] для пресечения неисполнения боевых приказов расстрелять. Г.Н. Седельников [1522]приказ Дутова в исполнении задержал, а меня в присутствии М. Копытина, Репникова, Бунина предупредил об дутовской резолюции на моем рапорте. На вызов являться не велел.

В 1918 г. первый больш[ой] Круг оренбургского казачества [1523], заседавший в Центральной гостинице, мое дело разбирал. Обвинитель выступал Акулинин [1524]. Полковник меня на разбор дела на заседании Круга не допустил, я находился под надзором в кабинете Акулинина [1525]в присутствии полковника Полякова и двух других полковников, неизвестных мне. Явился Акулинин, объявил мне, что Круг меня оправдал, но за отсутствием Акулинина в продолжение 2-х часов меня Поляков всячески оскорбил в измене казачеству, об оскорблении чести офицерства, едко издевался, что власть жидюги [1526]Керенского мне вскружила голову, только надо подумать дойти до такого боевому офицеру. Акулинин подал руку и еще раз напомнил – Вас Круг простил. Я очень много хотел говорить с Вами, но не имею время, и предложил мне немедленно ликвидировать жидовские [1527]комитеты, где я был председателем Бердской сотни, я ему объяснил, что комитеты распущены в силу приказа. В сентябре 1918 года я был послан с Бердской сотней на Самарский фронт в 25 каз[ачий] полк, где был командиром 1 сотни в продолжение 3-х месяцев на Самарском фронте, меня два раза предавали полевому суду. Первое дело меня обвиняли за срыв всеобщего наступления на станцию Гамалеевка, но генерал Корноухов Н., начальник Самарской группы, виновности моей не усмотрел, второй полевой суд состоялся в дер. Гамалеевке, обвиняли меня в сношении с красными. Моя сотня была в сторожевом охранении в дер. Гамалеевке, стояла на постах, совместно с переодетыми офицерами из народников [1528]под предлогом связи два казака ходили по постам, агитировали против назначения диктатора Колчака и агитаторов сдаваться красным, а в крайности стрелять вверх. В ту же ночь была задержана женщина, видимо подпольщица, которая в большинств[е] была при моей квартире, у которой оказались мои двухнедельные секретные слова, женщина была повешена в ту же ночь в дер.

Гамалеевка. Офицер, инкогнито находящийся на посту, перепугался, не мог арестовать агитаторов и тут же ушел с поста к начальнику сторожевого охранения и обо всем доложил, экстренно назначили несколько переодетых офицеров задержать агитаторов, но их нигде не оказалось.

На состоящем полевом суду [1529]из десяти старших офицеров мне задавали вопросы – Вы должны знать, кто были агитаторы, я воспользовался ссылкой на казаков второго отдела [1530], каковых одна сотня была в нашем 25 пол[ку], что же натурализованы еще в станице большев[иками] братьями Кашириными [1531], на заданный вопрос, как попали секретные слова в руки большевитских агентов, я уверил суд, что были выкрадены, и в доказательство показал в полевой книжке донесение о пропаже секретных слов. Несколько офицеров высказались в мою пользу, особенно какой-то казач[ий] есаул, называл себя Благословенного поселка. Подозрение с меня было снято, я всюду казакам надежным передавал газеты и воззвания под предлогом курительной бумаги, которую я получал из 24 Желез[ной] дивизии. На станции Ново-Сергиевка наш 25 пол[к] самовольно отступил, полковник Поляков донес Дутову, а Дутов не замедлил издать пресловутый приказ отозвать 25 полк, обезоружить и отобрать кон[ское] снаряжение и вооружение и передать старикам.