Андрей Ганин - Семь «почему» российской Гражданской войны
- Название:Семь «почему» российской Гражданской войны
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Пятый Рим
- Год:2018
- ISBN:978-5-9908267-1-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Андрей Ганин - Семь «почему» российской Гражданской войны краткое содержание
Семь «почему» российской Гражданской войны - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Я доложил начальнику штаба, что наш обоз чрезвычайно перегружен и кони не дотянут до следующего ночлега. Полковник приказал сократить багаж каждого офицера до 1 пуда, а семейного до 3-х пудов. Для примера прочим мы с Милочкой перебрали свои пожитки. Ее меха, платья, обувь, полотно ее еще не сшитого приданого, мое белье было оставлено домохозяину-еврею, которому я обещал щедрую награду, если он сохранит вещи до моего возвращения (о, двойной оптимизм – вера в возвращение наше и в сохранность вещей!). Излишнее обмундирование я выбросил. Его сейчас же разобрали денщик, обозный ездовой, писаря, и на другой день моя повозка оказалась нагруженной почти по-прежнему, с тою лишь разницею, что часть вещей перестала мне принадлежать.
Другие офицеры не обратили никакого внимания на приказ, и поэтому на следующий день наш обоз едва полз, а к концу седьмого перехода, хотя и сравнительно небольшого, отстал так, что остался один в чистом поле. А сзади появился эскадрон красной конницы. Мы приготовились к отражению атаки. Словно почуяв о нашем отчаянном положении, полковник Штейфон прислал в виде конвоя полусотню казаков. Но по их лицам было видно, что в случае вражеской атаки станичники немедленно кинутся «до лясу». Впрочем, красные были не менее робки, чем казаки, и на нас не напали. Надо отметить, что в опасные минуты – а их было немало во время этого похода – Милочка сохраняла полное спокойствие.
Против нашего ожидания красные нас не остановили на железнодорожной линии Жмеринка – Могилев-Подольск[ий] – они ушли на север, испугавшись, по-видимому, что будут зажаты между нами и поляками. Лишь боковой авангард имел столкновение неподалеку от г. Бар и оттеснил красных, а в Могилев-Подольске не то красные, не то жовто-блакитные [1742](украинцы) напали на наши обозы.
Пересекши указанную линию, командующий армией решил снова сделать дневку – она была нужна не столько для отдыха, сколько для сбора сведений о поляках – о занимаемой ими линии, о их боевой деятельности, о качестве их войск и о расквартировании высших штабов. Жители нам охотно дали все справки. Эта дневка совпала с днем рождения Милуши. Я устроил пир – у хозяйки дома, где мы стояли, заказал жареного гуся – любимое кушанье «новорожденной». Приглашенные офицера́ так развеселились, что даже плясали с дочками хозяйки под звуки их граммофона [1743].
12 февраля [1744]днем подле Новой Ушицы мы соприкоснулись с поляками. Ехавший во главе колонны генерал Бредов был весьма удивлен, когда польский офицер встретил его словами: «Уполномоченный пана генерала был здесь вчера и сообщил, что пан генерал изволили прибыть со своею славною армией, чтобы поступить на службу Речи Посполитой для борьбы против красных». Оказалось, что капитан Яковлев со своим Волчанским партизанским отрядом, тайно отделившись от армии, прибыл накануне в Новую Ушицу и самозванно вел переговоры от имени генерала. Но надо признать, что вследствие его лжи поляки нас встретили не пулями, а приветствиями. Яковлева мы больше не встречали; говорили, что он нанялся со своим отрядом на польскую службу.
Армии был отведен квартирный район, а генерал проехал в Каменец-Подольск[ий] для переговоров с командующим польской армией. Последний удивился, что мы не намереваемся служить Польше, но договорился с нашим генералом, что мы займем боевой участок к западу от г. Бар и обязуемся удерживать его, пока из Варшавы не прибудут указания.
Сыпнотифозные, больные и раненые были свезены в одно село, где поляки снабдили наших врачей медикаментами; строевые части получили боевые задания и местными атаками выправили линию фронта.
Бредовский поход был закончен. В стужу, а потом в оттепель, сделавшую дороги труднопроходимыми, мы в 12 дней прошли 350 километров, имея слева, за Днестром, бдительных недружелюбных румын, а справа, спереди и сзади – красные войска. Мы не имели продовольствия, а огнеприпасы приходилось беречь до скупости, потому что негде было пополнить наши ничтожные запасы. Артиллеристы были принуждены часть своих пушек сбросить в Днестр (чтобы они не достались врагу). Это пришлось сделать, потому что батареи лишились части лошадей, павших вследствие переутомления и недоедания. А сколько людей из-за недоедания и переутомления осталось по селам или просто на дороге! Поход выдержали лишь крепкие духом и физически выносливые.
Главнокомандующий генерал Врангель установил для участников этого похода особый нагрудный знак, чтобы оценить подвиг вышедших из безвыходного положения [1745].
Полковник Штейфон был послан в с. Ярмолинцы для встречи с ротмистром князем Радзивиллом [1746], личным адъютантом президента Пилсудского, прибывшим для ведения переговоров. Князь проявил исключительную доброжелательность к нам и выработал с полковником Штейфоном почетный для нас договор об интернировании: Польша дает нам возможность выехать, как только представится возможность отправиться нам в Крым на присоединение к Вооруженным силам Юга России; сданное полякам оружие остается нашей собственностью и будет армии возвращено при ее отъезде; мы отдаем полякам обоз и лошадей, но Польша заплатит офицерам и казакам за собственных лошадей; стоимость казенного имущества покроет часть расходов Польши по содержанию интернированных. Армия будет размещена по лагерям, сохранив свою организацию и внутренний уклад; офицерам было предоставлено право ношения револьвера – эта необычная для интернированных привилегия была дана потому, что, как заявил полковник Штейфон, офицеры Добровольческой армии никогда не расстаются с револьвером, видя в нем средство не попасть в руки врага: револьвер дает возможность предпочесть самоубийство плену. Впрочем, мы недолго пользовались этой привилегией. Гвардейские офицеры, проезжая через Станиславов, перепились и на улицах стали стрелять из револьверов. В результате нас заставили в каждом лагере сложить револьверы в ящик.
Договор этот был ратифицирован военным министром генералом Соснковским [1747]и генералом Бредовым. После этого я был послан в Ярмолинцы для выработки с князем Радзивиллом деталей интернирования. Князь и полковник Домбровский (?), начальник ярмолинского гарнизона, вели переговоры в самом дружелюбном тоне. Они, например, без возражений согласились на мое пожелание, чтобы слова «сдача оружия» были заменены выражением «депонирование», как менее унизительным.
Мне с женой отвели квартиру в еврейском доме – в жизни моей я не видел подобной грязи в комнатах и на дворике. Ортодоксальный еврей протестовал, что к нему вселили «гоя», но когда князь Радзивилл сделал мне визит, то домохозяин стал нас называть «ясновельможная пани» и «ясновельможный пан». Впрочем, мы у него простояли дня два, а потом перебрались в дом лесника на опушке леса и у околицы местечка. Сюда же прибыла и бо́льшая часть офицеров строевого отделения для несения наряда – у околицы один офицер встречал прибывавшие войсковые части и давал им письменную инструкцию о порядке интернирования, а другой офицер следил на площади у вокзала за выполнением обеими сторонами этой инструкции. Я же улаживал мелкие недоразумения (крупных не было).
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: