Борис Пудалов - Русские земли Среднего Поволжья (вторая треть XIII — первая треть XIV в.)

Лишь через полтора десятка лет после нашествия Батыя и разгрома великого княжества Владимирского Городец и Новгород Нижний вновь начинают упоминаться в летописных известиях. Для Северо-Восточной Руси эти годы ознаменовались коренным изменением всей политической системы. Отныне верховным правителем и легитимным источником власти здесь становится каан Великой Монгольской империи. При этом русские земли вошли в состав так называемого «улуса Джучи» (по имени Джучи-хана — сына Чингиза и отца Бату; Джучидская ветвь чингизидов стала правящим домом в западной части империи). Вплоть до последней трети XIII в., когда «улус Джучи» обособился от власти каана, русские земли находились под двойным контролем — из далекого Каракорума, монгольской столицы, и Сарая, волжского центра улуса.

Подчинение завоеванных монголами земель обеспечивалось всей военной мощью империи, с постоянной угрозой карательных походов; сбор налогов осуществляли специально назначенные императорские чиновники, а управляли землями либо непосредственно ханы-чингизиды, либо местная знать, изъявившая покорность монголам и получившая от них свои наследственные владения на правах подданства. Первый вариант управления применялся преимущественно там, где возможно было кочевое скотоводство (например, Дешт-и-Кипчак, южные регионы бывшей Волжской Булгарии) [147]; в остальных случаях, по-видимому, преобладал второй вариант, характерный и для Руси. Разница между двумя вариантами управления странами, покоренными монголами, отчетливо заметна, и это заставляет внести коррективы в научные суждения о степени автономии русских земель в составе Монгольского государства. Так, И.Н. Данилевский пишет: «В отечественной историографии принято подчеркивать, что установление «монголо-татарского ига» вовсе не означало вхождения русских земель в состав Монгольской империи, поскольку, де, они сохраняли «черты прежней автономии» в виде своих правителей, а также не принимали якобы участия в монгольских походах». Разбирая выводы Н.В. Устюгова и Т.Д. Скрынниковой, И.Н. Данилевский утверждает: «…Наличие «своих» правителей — напомню, полностью [выделено автором. — Б.П .] лично зависящих от монгольского хана, даровавшего им право управлять их же собственной территорией и народом, на ней обитающим, — систематически подтверждающих свою зависимость в виде ордынских «выходов» и поставки войск для совместных военных действий, вряд ли может служить хоть сколько-нибудь веским основанием для признания «автономии» русских земель в рамках если не Монгольской империи, то уж, во всяком случае, так называемой Золотой Орды (улуса Джучи)». [148]И все же нельзя отрицать разницу между статусом, например, Нижнего Поволжья, управляемого непосредственно чингизидами, и русскими землями, где правили «свои» князья, низведенные на роль ханских «подручников», но обладавшие определенной самостоятельностью в вопросах административного управления и суда, строительства (городского и церковного), формирования местных вооруженных сил, духовной культуры и т. п. В этом — и только в этом! — смысле можно говорить об «автономии» русских княжеств в составе Монгольской империи, а затем в составе Золотой Орды [149]. Не следует забывать, что именно наличие «своих» правителей, над чем так иронизирует И.Н. Данилевский, стало предпосылкой к организации борьбы против монголо-татаР. Борьба эта, как известно, имела успешное завершение на Руси, тогда как в Нижнем Поволжье, где не осталось «своих правителей», она даже не начиналась.

В соответствии с установленным монголами порядком управления русские князья ездили к ханам «ставиться» на княжение и получали из рук ханов «ярлыки» — документы, подтверждавшие законность занятия княжеского «стола». Кроме того, князья должны были по вызову хана прибыть в его ставку на суд или для участия в военных действиях. Именно в связи с поездками «в Татары» князей, уцелевших после нашествия Батыя, Городец и Нижний Новгород начинают вновь упоминаться в древнерусских летописных источниках.

Лаврентьевская летопись и ряд более поздних летописных сводов сообщают под 6747 г.: «…Бог избави от рукы иноплеменник благочестиваго и правовѣрнаго великого князя Ярослава с благородными своими сыны бѣ же ихъ 6: Олександръ, Андрѣи, Костянтинъ, Офонасии, Данило, Михаило; а Святославъ с сыном с Дмитрием; Иванъ Всеволодичь; Володимеръ Костянтинович, Василковича 2: Борисъ и Глѣбъ, Всеволодичь Василии, — и си вси схранени быша Божьею благодатью» [150]. Святослав Всеволодович сумел спастись, уцелев в битве на Сити, в которой, возможно, участвовал и его сын [151]; где в это время находился Иван Всеволодович, самый младший из сыновей Всеволода Юрьевича «Большое Гнездо», неизвестно [152]. Названный здесь же «Всеволодичь Василии», насколько можно судить по статьям Лаврентьевской под 6752 и 6757 гг. (известие о похоронах в Ярославле) — князь Ростовского дома, сын Всеволода Константиновича, не упомянутого ни среди уцелевших, ни среди погибших при нашествии Батыя. Можно предполагать, что Всеволод Константинович, сопровождавший своего дядю, великого князя владимирского Юрия Всеволодовича в 1238 г. и после этого больше нигде не упоминаемый, погиб в битве на Сити. На это же указывает и известие Большаковского сборника: «И поплениша погани всю Рускую землю, убиша же и великого князя Юрья на реце на Сите, ту ж убиен бысть и брат его Святослав и братаничи Василко Костянтинович и Всеволод [выделено нами. — Б.П .]» [153].

Сложнее выяснить, где находился в 1237–1238 гг. Ярослав Всеволодович, так и не пришедший со своими полками к брату на Сить. Нижегородский исследователь И.А. Кирьянов, приведя со ссылкой на Вологодскую летопись (Летописец Вологодский) сообщение о приходе Ярослава из Новгорода Нижнего в Суздаль, замечает: «За отсутствием данных можно лишь гадать, почему Ярослав, не придя на помощь старшему брату, оказался в Нижнем Новгороде вместе со своими сыновьями. Не исключена связь этого сообщения со страшным разгромом Городца, о котором хорошо известно не только по летописям, но и по данным археологии» [154]. Однако обращение к сводам более древним и авторитетным, чем Вологодская летопись, позволяет утверждать, что ситуация обстояла иначе, чем это представляется И.А. Кирьянову: в период 1236–1238 гг. Ярослав Всеволодович активно действовал в южной Руси. По сообщению Софийской I летописи, в 1236 г. Ярослав оставляет на княжении в Новгороде сына Александра, а сам предпринимает поход на Киев и занимает его, изгнав князей северского Изяслава Владимировича и черниговского Михаила Всеволодовича, за год до этого свергших с помощью половцев великого князя киевского Владимира Рюриковича [155]. Нет оснований не доверять данному известию. Противостояние Ярослава и Михаила черниговского, начавшееся несколькими годами раньше, на этом не закончилось. Ипатьевская летопись сообщает под 6746 г., что Михаил бежал перед татарами в Венгрию, а Ростислав Мстиславич Смоленский сел в Киеве. Галицкий князь Даниил, услышав об этом, выступил против него, захватил Киев и дал город «в руки Дмитрови обьдержати противу иноплеменьныхъ языкъ безбожьныхъ Татаровъ». Далее в тексте пропуск, восходящий к протографу Ипатьевской летописи, но не отмеченный издателями. Здесь после слов «Татаровъ» по смыслу должно читаться «Ярослав Всеволодович, услышав», и далее сохранившийся текст: «яко бѣжалъ есть Михаилъ ис Кыева в Угры, ѣхавъ я княгиню его и бояръ его поима и город Каменѣць взя. Слышавъ же се Данил, посла слы река: "Пусти сестру ко мнѣ, зане яко Михаилъ обѣима нама зло мыслить". И Ярославъ [подчеркнуто нами. — Б.П .] услыша словеса Данилова, и бысть тако» [156]. О том, что Ярослав захватил Каменец (на Подолии), сообщает и Лаврентьевская летопись под 6747 г. [157]— с естественным в таких случаях опозданием (удаленность региона, связь с которым затруднена из-за нашествия). Летописец Вологодский сообщает фактически то же самое, с путаницей в последовательности известий, сдвижкой в хронологии и поздней вставкой. Под 6745 г. здесь приводится известие о нашествии Батыя: «Тогда убиша великаго князя Юрья Всеволодовича и з детми и з братьями. И прииде Ярослав Всеволодовичь из Великаго Новаграда в Володимер на великое княжение. А в Новеграде оставил сына своего Александра». Под 6746 г. помещено сообщение: «Половцы взяша Киев», а далее — текст, процитированный И.А. Кирьяновым: «Того же лета поидоша татарове в поле, а Ярослав прииде из Новагорода из Нижниго в Суздаль». Следующее известие — под 6748 г.: «Ходил Ярослав Всеволодичь х Каменцу на князя на Михаила и княжение его взял, а сам утече. Того же лета взяша татаровя Чернигов и иные многие городы» [158]. Таким образом, становится очевидной недостоверность известия о приходе Ярослава из Нижнего Новгорода в Суздаль, которое нарушает последовательность передвижений князя. Поздний компилятивный характер Летописца Вологодского — общерусской провинциальной летописи кон. XVII — нач. XVIII вв., заимствовавшей известия сводов не ранее второй половины XV в. — делает такие ошибки неизбежными [159]. Поэтому нельзя привлекать сведения данного источника для научной реконструкции событий XIII в. Достоверные известия Ипатьевской, Лаврентьевской и Софийской I летописей о пребывании Ярослава Всеволодовича с полками в южной Руси (а отнюдь не в Нижнем Новгороде!) удовлетворительно объясняют его отсутствие в стане на Сити.