Борис Пудалов - Русские земли Среднего Поволжья (вторая треть XIII — первая треть XIV в.)

В итоге приходится констатировать, что Городец как поселение городского типа к 1260-ым гг. восстановился и усилился настолько, что уже мог стать центром удела, однако, вместе с тем, был не настолько значителен, чтобы его передавали кому-то из старших князей. О самостоятельном значении поселений Городецкой округи и «пригородов» Городца, разумеется, не могло быть и речи. Примечательно, что в период правления братьев и сыновей Александра Невского Новгород Нижний в летописях вообще не упоминается. Следовательно, в последней трети XIII — начале XIV вв. этот город не был значительным центром и должен рассматриваться как часть Городецкого удела Андрея Александровича.

Последнему выводу противоречит мнение В.А. Кучкина о возросшей в этот период роли Нижнего Новгорода, превратившегося к 1270-ым гг. в третий по значению город Владимиро-Суздальской Руси. Ученый основывает свое мнение на летописном известии о поставлении Серапиона, выдающегося проповедника XIII в., епископом Владимирским. Известие об этом читается в Симеоновской летописи: «Въ лѣто 6782 прииде митрополитъ Кирилъ ис Киева, приведе съ собою архимандрита Печерскаго Серапиона, постави его еписокопомъ Ростову, Володимерю и Новугороду» [300]. Такая же запись, судя по выпискам Н.М. Карамзина, читалась в Троицкой летописи [301]; с большой долей вероятности можно предположить, что данное известие содержала и Лаврентьевская летопись, где ныне утрачены листы между Л. 169–170 с известиями за 6771 (окончание) — 6791 (начало) гг. [302]Указав на это летописное сообщение, В.А. Кучкин замечает: «В 1274 г. при поставлении во Владимирские епископы Серапиона среди трех главных городов его епархии был назван Нижний Новгород. В то же время не были упомянуты такие крупные города, как Переяславль и Москва, также бывшие под церковной юрисдикцией владимирского владыки. И если Нижний Новгород рассматривался как один из основных городов епископии, то это, конечно, косвенный показатель роста населения в данном районе» [303].

К сожалению, с мнением ученого в данном случае нельзя согласиться: упоминание Ростова свидетельствует, что летописец перечислял отнюдь не «основные города епископии» Серапиона. Как известно, в Ростове была своя епископская кафедра, наверняка не пустовавшая в 1274 г., так как был жив епископ Игнатий. По нашему мнению, автор известия о поставлении Серапиона, читающегося в наиболее ранних сводах, указал центры крупнейших областей, контролируемых великим князем владимирским, так что в записи 6782 г. под «Новгородом» следует понимать Новгород Великий. Об этом же свидетельствуют и упоминания в статьях, составляющих литературное окружение рассматриваемой записи. Несколько выше, в статьях о вокняжении Ярослава Ярославича (под 6772 г.) и Василия Ярославича (под 6780 г.) употребляется выражение «и бысть князь великии Володимерскои и Новгородцкои земли», «Володимерскии и Новугородцкии» [304]. Так что в известии о поставлении Серапиона на Владимирскую кафедру летописец стремился лишь подчеркнуть главенствующую роль епископа стольного града Владимира, по аналогии с главенствующей ролью великого князя владимирского по отношению к Новгороду Великому и Ростову. При этом летописца не смущало, что в Ростове и Новгороде Великом были свои епископские кафедры, упоминаемые как самостоятельные тут же — например, под 6788 г. [305]Предположение, что митрополит Кирилл, поставив Серапиона «еписокопомъ Ростову, Володимерю и Новугороду», намеревался упразднить кафедры Ростова и Новгорода Великого, подчинив эти области церковной юрисдикции владимирского владыки, маловероятно. Скорее, повторюсь, летописец титулатурой Серапиона просто подчеркивал значение стольного Владимира-на-Клязьме и его кафедры для всей Северо-Восточной Руси.

Несообразность указания на Новгород и Ростов в титулатуре владимирского епископа понимали, видимо, и составители последующих сводов, сохранивших данное известие. В этих сводах заметно стремление точнее указать пределы епархии Серапиона. Так, в Ермолинской летописи и «Летописце от семидесят и дву язык», отразившемся в летописных сводах 1497 г. и 1518 г., запись о поставлении Серапиона читается так: «Прииде ис Киева митрополитъ Кирилъ постави епископа Володимерю и Суздалю, приведе съ собою Печерьска игумена Серапиона» [306]. Аналогично сообщает об этом событии Никоновская летопись, опиравшаяся в качестве источников на своды XV — нач. XVI вв.: «В лѣто 6782. Прииде изъ Киева Кирилъ митрополитъ въ Володимерь, и приведе съ собою Серапиона, архимандрита Печерскаго, въ епископы Володимерю и Суздалю» [307]. И лишь составитель Московского великокняжеского летописного свода 1479 г. сделал к данной редакции записи примечательное добавление: «Того же лѣта прииде ис Киева митрополит Кирил и приведе с собою архимандрита Печерьскаго Серапиона и постави его епископом Володимерю, Суждалю и Новугороду Нижнему» [308]. То, что слова «Новугороду Нижнему» являются вставкой редактора свода 1479 г., отчетливо видно при сопоставлении с более ранними редакциями этого известия. Но возможно, что именно эта достаточно поздняя вставка предопределила мнение Н.М. Карамзина, увидевшего в «Новгороде» Троицкой летописи Нижний Новгород, а также повлияла на вывод В.А. Кучкина о возвышении города в устье Оки к 1270-ым годам.

То обстоятельство, что Новгород Нижний в этот период входил в состав Владимирской епархии (как, впрочем, и Суздаль, и Городец, и ряд других городов Северо-Восточной Руси), сомнений не вызывает. Для нашего же исследования важно то, что указанный в известии под 6782 г. Троицкой и восходящей к ней Симеоновской летописей «Новгород» — это Новгород Великий и никак не Новгород Нижний. Последний к тому времени был не настолько значительным, чтобы упоминаться в титуле владимирского епископа (в отличие, например, от Суздаля). И действительно, сообщая в статье под 6783 г. о кончине Серапиона, летописец называет его просто «епископъ Володимерскии»; его преемник Феодор, о поставлении которого сообщается в статье под следующим 6784 г., именуется епископом «Володимерю и Суздалю» [309]. Примечательно и то, что сообщая о переезде митрополита Максима из Киева во Владимир в 1299 г. и об установлении прямого митрополичьего управления Владимирской епархией, наиболее ранние своды не упоминают «Новгород на устье Оки» среди городов епархии [310]. Так что вывод о возросшем к 1270-ым гг. значении Нижнего Новгорода как городского центра приходится отвергнуть. Этот город, как и Юрьевец, и Унжу, следует рассматривать в данный период как «пригород» Городца на территории удела Андрея Александровича.

Что побудило великого князя владимирского изменить статус великокняжеского Городца, сделав его удельным, сказать трудно. Если таковым было решение Александра Ярославича по духовной грамоте своим сыновьям, то за этим могло стоять стремление обеспечить своей семье контроль над волжским водным путем в Орду. Если же Городец и другие великокняжеские города были переданы в уделы Ярославом Ярославичем по «ряду» с племянниками, то здесь можно предполагать желание «привести в свою волю» Александровичей, поделившись с ними землями великого княжения. Судя тому, что нет сведений о наделении вотчиной Василия Александровича, некогда подвергшегося отцовской опале, логичнее предполагать духовную Александра Ярославича. Как бы то ни было, ситуация, при которой Ярослав Ярославич занял владимирский «великий стол», а сыновья Александра Невского довольствовались уделами в Переяславле и менее значительных в тот период Городце и Москве, устраивала все стороны и признавалась легитимной: в летописных источниках нет сообщений о попытках Александровичей выступить против Ярослава в годы пребывания его на великом княжении (1263–1271/72 гг.) [311].