Юрий Кривошеев - Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

В книге «Древняя Москва» М.Н. Тихомиров в свое время подвел определенные итоги развития Москвы в начале XIII в. В рассказе об осаде Дмитрова, писал он, «впервые упоминаются "москвичи", и этот термин звучит многознаменательно. Конечно, под ним понимаются не только горожане, но в то же время и не одни землевладельцы со своими вооруженными отрядами. "Москвичи" — это целый комплекс понятий, обозначение жителей города и окружающей его округи. Характерно и само предпочтение Москвы соседнему Юрьеву Польскому, лежавшему в богатой сельскохозяйственной местности. Однако этого факта достаточно для того, чтобы признать, что Москва сильно продвинулась вперед…». [246] Тихомиров М.Н. 1) Древняя Москва. С. 17–18; 2) Древнерусские города. С. 410. Эти рассуждения М.Н. Тихомирова можно продолжить. Видимо, не столько земля, поля и нивы интересовали в то время северо-восточных князей, сколько мощь того или иного города, в первую очередь его военное и политическое значение. Сила города способствовала и значимости князя. Не князь поднимал авторитет городской общины (хотя он являлся необходимым элементом ее структуры, как мы это неоднократно видели), а городская община князя. Вместе с тем нельзя согласиться с М.Н. Тихомировым, что в это время «Москва становится особым уделом, из-за которого происходила борьба между старшими князьями». [247] Тихомиров М.Н . Древнерусские города. С. 410. Москва является еще владимирским пригородом и только попыталась стать самостоятельной, имея к этому определенные предпосылки. «Признаки ее экономического роста» [248] Тихомиров М.Н . 1) Древняя Москва. С. 17–18; 2) Средневековая Москва в XIV–XV вв. М., 1957. С. 9–14. находят свое воплощение также в политическом и военном аспектах. Однако, повторим еще раз, что складывались лишь предпосылки к созданию московского «удела». В 1213–1214 гг. ее обособление так и не состоялось. [249] Средневековые писатели не учитывали этой попытки Москвы. «Ее судьба представлялась неожиданной и дальнейшим поколениям северорусского общества, — замечал В.О. Ключевский. — Задавая себе вопрос, каким образом Москва так быстро поднялась и стала политическим центром Северо-Восточной Руси, древнерусское общество затруднялось найти ответ: быстрый политический подъем Москвы и ему казался исторической загадкой… Причина загадочности первых успехов города Москвы заключается в том, что древние памятники нашей истории отметили далеко не первые моменты его роста, а уже крупные внешние приобретения, каких добилась Москва после долгих и незаметных подготовительных усилий» ( Ключевский В.О . Соч. в 9 т. Т. II. Курс русской истории. Ч. II. М., 1988. С. 7). Представляется, что рассмотренные события и были одним из проявлений «подготовительных усилий», кстати, незамеченными и самим историком.

В 1216 г. межгородская вражда перешла местные рамки. Константин и ростовцы воспользовались нашествием Мстислава и новгородцев в Суздальскую землю в своих целях. Они вступают с ними в переговоры и заручаются поддержкой в борьбе против Владимира. С этой целью из Ростова был послан ростовский воевода Еремей с пятьюстами «мужами». [250] ПСРЛ. Т. Х. С. 70. Он и приводит новгородцев к городищу «на реце Сарре, у святеи Марине», куда также «приде князь Константин с ростовци, хрест целоваше». [251] НПЛ. С. 55. Относительно места этой встречи у ученых существуют разногласия. [252] А.Е. Леонтьев считает, что она произошла на «горе св. Марии», расположенной в 35 км от Сарского городища вверх по течению р. Сарры ( Леонтьев А.Е. «Город Александра Поповича» в окрестностях Ростова Великого // Вестн. МГУ. История. 1974. № 3. С. 94–95). И.В. Дубов доказывает, что «городище на реце Сарре» — это Сарское городище, находящееся под Ростовом ( Дубов И.В. Города, величеством сияющие. С. 44–45). В споре с А.Е. Леонтьевым, видимо, прав И.В. Дубов. «Полагаем, — пишет он, — что все же место встречи союзных войск произошло на Сарском городище. К этому заключению приводят нас как источники археологические, так и данные, почерпнутые из летописей, где говорится, что "князь Константин с ростовци хрест целоваше". Видимо, на городище шли какие-то переговоры, и удобнее всего их было проводить на хорошо укрепленном Сарском городище и неподалеку от Ростова, учитывая также неоднократные поражения Ростова в борьбе с Суздалем и большую опасность, исходившую от Суздаля». [253] Дубов И.В. Города, величеством сияющие. С. 45. Однако далее автор делает вывод, что «Сарское городище издавна было центром местной округи и сохраняло это значение и в начале XIII в. в период феодальной раздробленности и усобиц». [254] Там же. Полагаем, что центром этой округи (и отнюдь не феодальным) являлся все-таки Ростов. Да и сам И.В. Дубов признает это, говоря, что оно было «пригородом процветающего древнерусского Ростова». [255] Там же. С. 44. Представляется, что и о «подлинном феодальном замке» [256] Там же. — Пищу для идентификации Сарского городища начала XIII в. с феодальным замком дает упоминание в летописях былинного богатыря Алеши Поповича и «города Алеши Поповича». Об этом см. с. 71–75 настоящей работы. вести речь тоже нет оснований, поскольку укрепленность поселения еще не свидетельствует о его классовой принадлежности. Другие находки также не дают повода считать его феодальной резиденцией. Хорошо укрепленное Сарское городище в начале XIII в. могло быть своеобразным форпостом, предохраняющим Ростов от нападения с юга — из Владимира и Переяславля. В целях безопасности в условиях возможных новых нападений встреча новгородцев и ростовцев и могла произойти на укрепленном Сарском городище. Ростовский воевода как раз и должен был заботиться, естественно, о безопасности города. Он и приводит новгородцев первым делом поближе к Ростову. И уже оттуда, после «крестоцелования», начинается поход на неприятеля, завершившийся, как известно, Липицкой битвой.

Липицкая битва стала битвой северо-русских волостей. В ней, помимо владимирцев и ростовцев, принимали участие новгородцы, новоторжцы, смоляне, муромцы, псковичи, переяславцы, «бродници», городчане и «вся сила Суздальской земли». [257] ПСРЛ. Т. I. Стб. 497–499; Т. XV. Стб. 310; Т. XXV. С. 112. См. также; Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. С. 30. С обеих сторон было «множество вои» — городское и волостное ополчение. Любопытные данные о социальном составе дают летописи. За (не менее важным) описанием сборов в «Суздальской земле» — Ярослав «прииде къ Переяславлю, и скопи волость свою, а Юрий въ Володимери такоже вои скопи, а Святославъ Юриевский такоже» — Тверская летопись указывает нам на состав «воев». «Бе вышли вси Володимерци на бой, и до купца и до пашенного человека, а толико осташася церковнии людие, игумени съ черньци, и попы и диаконы, и кто церкви служитъ, и слепии и хромии». [258] ПСРЛ. Т. XV. Стб. 319, 323. Этим сообщениям вторит и Лаврентьевская летопись: из Владимирской земли «бо погънано и ис поселеи и до пешьца». [259] Там же. Т. I. Стб. 494; Т. XXV. С. 112. См. также: Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. С. 205. — Ю.А. Лимонов предполагает участие и «холопов, несвободных членов общества» ( Лимонов Ю.А. Владимиро-Суздальская Русь. С. 108). «Пешцы» — древнерусская пехота играли немаловажную роль в сражениях того времени. «Древнерусские "вои" по вооружению почти не уступали дружине, а по боевой структуре (благодаря "пешцам") превосходили ее, — считает И.Я. Фроянов. — Этим и объясняется решающая их роль в сколько-нибудь крупных внешних войнах, выпавших на долю Руси». [260] Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. С. 200. Однако решающее значение «вои» имели и во внутренних сражениях. При этом надо заметить, что ополчение было не только пешим, но и на конях. Тем не менее в кульминационный момент битвы новгородцы «съседоша с конь и порты и сапогы сметаша, тако же Смолняне пеши, и поидоша противу Ярославлих пешцевъ». [261] ПСРЛ. Т. XXV. С. 113; НПЛ. С. 255. Новгородская первая летопись сообщает имена и социальное происхождение новгородских «воев». Среди пяти убитых в Липицкой битве новгородцев названы «Иванъка Прибышиниц опоньник» и «Онтон котелник». [262] НПЛ. С. 257. Это дало возможность М.Н. Тихомирову сделать далеко идущий вывод о, так сказать, классовом размежевании в военном деле. «Опонник и котельник, — писал он, — принадлежали к числу новгородских ремесленников… В данном случае сказалась привычка ремесленников к пешему бою, тогда как феодалы сражались на боевых конях». И далее: летописные «подробности с необыкновенной четкостью рисуют новгородское ополчение, составленное из ремесленников, которые имели только оружие и щиты, тогда как феодалы прикрывали себя броней и бились на конях». [263] Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания… С. 249. — Видимо, ремесленники входили и в ростовское ополчение ( Лимонов Ю.А . Владимиро-Суздальская Русь. С. 138–139). Но в летописи указано, что новгородцы только «съседоша с конь», что, видимо, делалось с учетом местности, поросшей кустарником. Таким образом, можно с большим основанием говорить о «воях» — свободных общинниках — выступающих как «оружно», так и «конно». В этом отношении никакого отличия между древнерусской знатью и простыми общинниками не было. «Боеспособность русских ратей заключалась, судя по всему, в комбинированном применении пеших и конных соединений». [264] Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. С. 199–200. Справедливость данного вывода И.Я. Фроянова хорошо прослеживается на рассматриваемом материале. В конечном итоге, с помощью конных «полков» «побежени же быша полци Суздальские… Изъбьено же ихъ бысть многое множьство, а инии в реках бежаще истопоша… изымаша Суздальцевъ руками толико 60 человекъ, а оставшии бегоша въ Володимерь, а друзии в Суздаль и в Переславль и въ Юрьевъ». [265] ПСРЛ. Т. XXV. С. 113. Липицкая битва закончилась поражением Юрия и Ярослава. Но она была не столько победой Константина и Мстислава, сколько «победой ростовцев над владимирцами и переяславцами». [266] Насонов А.Н. Князь и город… С. 25. Юрий бежит во Владимир, надеясь и теперь на помощь и защиту владимирцев. «И се князь Юрьи един Прибеже к граду о полудие… и нача около града ездити глаголы: "твердите город"». Этот призыв Юрий повторил и «на утрие» на вече, [267] Костомаров Н.И . Севернорусские народоправства во времена удельновечевого уклада. Т. 1. СПб., 1863. С. 98–99. куда «созва люди и речи: "братие Володимерци, затворимся в граде, негли отбьемся их". Людие же молвяхуть ему: "княже Юрьи, с ким ся затворити, братия наша избита, а инии изъимани, а кои прибежали, а ти без оружиа, то с ким станем"». [268] ПСРЛ. Т. I. Стб. 499; Т. XV. Стб. 113–114. Комментируя эту встречу Юрия с владимирцами И.Я. Фроянов справедливо заметил, что, «несмотря на чрезвычайность происшествия, перед нами яркий эпизод, раскрывающий подлинный взгляд князя на рядовое население, чуждый политического превосходства и пренебрежения». [269] Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. С. 133. — Непонятно, почему Ю.А. Лимонов пишет, что «попытка Юрия Всеволодовича задержаться во Владимире и организовать оборону натолкнулась на нежелание коммунальных органов власти» ( Лимонов Ю.А . Владимиро-Суздальская Русь. С. 108, 123–124). Вместе с тем, считаем нужным обратить внимание и на то, как поведение владимирцев разнится от решимости их отцов и дедов в 1175–1176 гг. защищать свой город от «ростовцев», отстаивая свою «правду». [270] Напомним, что в 1176 г. владимирцы «рекоша вси собе: "любо Михалка князя собе налезем [и брата его Всеволода], а любо головы свое положим за святую Богородицю и за Михалка…"» (ПСРЛ. Т. I. Стб. 378). Нам представляется, что ответ Юрию и действия владимирцев являются симптоматичными. В борьбе второго десятилетия XIII в. уже не видно той активности и страстности владимирцев, которые были им присущи прежде. И это понятно, ибо в XIII в. Владимир представляет собой уже не ростовский пригород «холопов и каменьщиков», а самостоятельный, независимый от «повеленья Ростовец» город. Более того, город, где стремятся «сесть» «старейшие» северо-восточные князья. Вместе с городом набирала силу и волость. И, кажется, не случайно, «волощан» — «всю силу Суздальской земли» — пришлось даже понуждать, собирая «полки» на Липицкую битву: «погьнано бе бяше и ис поселеи и до пешей». [271] Там же. Т. I. Стб. 494; Т. XXV. С. 112. Вполне вероятно, что такой настрой в какой-то мере и объясняет поражение на Липице владимирской рати. Но это поражение уже ничего не могло изменить в статусе Владимира. Ростовцы в деле сохранения суверенности города им были теперь не страшны. Тем не менее во Владимире в этой ситуации, видимо, сложились противоборствующие группировки. Возможно, что между Юрием и его сторонниками (его поддерживали «владыка» Симон и часть бояр) [272] В «ссылку» вместе с ним отправились «владыка и кнегини Юрьева и людие его вси» (Там же. Т. XXV. С. 114). То, что под людьми здесь понимаются бояре, следует из текста, рассказывающего о возвращении в 1217 г. Юрия во Владимир к Константину: «онъ же (Юрий. — Ю.К .) прииде к нему съ епископом своим Симоном и с боляры своими» (Там же. Т. XXV. С. 115). и владимирцами проходили дебаты, и довольно острые. Во всяком случае, Юрию даже пришлось просить владимирцев, чтобы они не схватили его и не выдали князьям, «да бых вышел по своей воли из града». [273] Там же. С. 114. О борьбе каких-то «партий» свидетельствует и то, что Юрий выжидал, оттягивая время ухода. Только через несколько дней, после двух сильных пожаров, в том числе и княжеского двора, [274] Пожары вполне возможно были инспирированы сторонниками осаждавших, так как только они начинались, новгородцы и смоляне были готовы начать штурм (Там же). В то же время, пожары и особенно пожар княжеской усадьбы наталкивает на мысль о неслучайности этих бедствий. Внутренняя борьба во Владимире могла предполагать языческо-социальную подоплеку, как это было, к примеру, в Новгороде в XIV в. (подробно см.: Петров А.В . Сословная рознь и территориальное соперничество в Новгороде в первой половине XIV века // Средневековая Русь. СПб., 1995. С. 8–9, 13–16). «выиде князь Юрьи съ двема сынома» из города. [275] ПСРЛ. Т. XXV. С. 114.