Стивен Рансимен - Падение Константинополя. Гибель Византийской империи под натиском османов

Короткий рассказ настоятеля францисканцев, находившегося в городе, мало что сообщает нам, кроме подробностей разорения.

Прочие западноевропейцы, которые присутствовали во время осады и написали свою хронику, это флорентийский солдат Тетальди, генуэзец Монтальдо, Кристофоро Риккерио и ученый из Брешии Убертино Пускуло. Из них самый ценный отчет Тетальди. Он написан для кардинала Авиньона Алена Сетиви и содержит некоторые детали, которые больше нигде не встречаются. Тетальди справедливо относится к венецианцам и генуэзцам и признает, что греки храбро сражались. Монтальдо также сообщает некоторые дополнительные подробности, как и Риккерио в своем бойком отчете. Пускуло, написавший свое повествование напыщенными стихами много лет спустя, несколько неточен в том, что касается непосредственно боевых действий, в которых он, скорее всего, сам не участвовал, и его изложение событий до начала осады представляет больший интерес. Греков он ненавидел.

Полезные сведения можно почерпнуть и у флорентийца Андреа Камбини. В своей работе по истории Османской империи, написанной в конце XV века, он, по-видимому, консультировался с уцелевшими после осады. Дзордзи Дольфин, чье короткое сочинение основано на труде Леонарда Хиосского, также содержит дополнительную информацию, полученную у выживших. История Турции, написанная греческим беженцем Кантакузино Спандуджино, воспроизводит рассказы очевидцев о разграблении города.

4. Турецкие

Турецкие источники по осаде и падению Константинополя на удивление скудны. Казалось бы, это главное достижение величайшего османского султана должно быть досконально описано османскими историками и летописцами. Фактически все они рассказывают о строительстве замка Румелихисар; но из осадных операций их интересуют только действия турецких моряков на суше и окончательный штурм. С другой стороны, они глубоко погружены в интриги и политику султанского двора. Ашикпашазаде, писавший сразу же после того, как закончилось правление Мехмеда II, непримиримо враждебен Халил-паше, как и его современники Турсун-бей и Нешри; и, восхваляя правящего султана Баязида II, они склонны несколько умалять Мехмеда II и возвеличивать его советников, например Махмуда. Тем не менее их сочинения позволяют составить картину политических настроений в Турции. Первый турецкий историк, который интересуется историей осады и падения Константинополя, это Саад-эд-Дин, писавший в конце XVI века, но, как это в обычае у мусульманских историков, он повторяет и даже копирует труды предыдущих авторитетов. Его история осады совпадает с описанием у греческих историков.

К началу XVII века к истории начала примешиваться фантазия. Эвлия Челеби, который пространно пересказывает события и утверждает, что узнал обо всем от своего прадеда, приводит множество выдуманных подробностей, в том числе длинную сагу о французской принцессе, которая предназначалась в жены Константину, но была захвачена султаном. Возможно, об этом рассказали ему знакомые греки, имея в виду взятие города в 1204 году, а принцесса в действительности была императрицей Агнессой, дочерью французского короля Людовика VII и вдовой Алексея II и Андроника I. Так или иначе, он, по-видимому, полагался на сплетни и слухи, а не ранее написанные источники [112].

Последующие турецкие источники просто воспроизводят труды своих предшественников.

По издавна установившейся мусульманской традиции, жители завоеванного христианского города, не пожелавшие сдаться, тем самым лишались и личной свободы, и всех культовых сооружений, а солдаты победоносной армии получали право в течение трех дней безнаказанно грабить город. Все историки падения Константинополя рассказывают о разорении тамошних церквей. Конечно, пострадало немало храмов и монастырей. Но фактически из литературных источников того века мы знаем о разорении четырех церквей: Софийского собора, Святого Иоанна в Петре и церкви Хора, что стояла недалеко от бреши в наземной стене, а также Святой Феодосии неподалеку от Золотого Рога [113] См. выше. Церковь Святого Иоанна в Петре в конце концов подарили матери Махмуд-паши, христианке, и вновь освятили. . Археологические данные свидетельствуют, что трехчастная церковь Пантократора была разграблена, и это подтверждается тем фактом, что Геннадий, который был монахом в соседнем монастыре, был взят в плен. Софийский собор тотчас же превратили в мечеть, другие храмы на время оставили пустыми и полуразрушенными, а в мечети их превратили позднее. Мы также знаем о некоторых церквях, которые действовали до падения города, но затем у нас нет о них никакой информации. Можно предположить, что их разграбили и забросили. Это церкви в районе старого императорского двора и вокруг цитадели, например Новая церковь Василия I или церковь Святого Георгия в Мангане [114]. Однако история последующих лет показывает, что некоторые храмы остались в руках христиан и, по-видимому, были не тронуты. Грандиозную церковь Святых Апостолов, уступающую по размеру и великолепию только Святой Софии, султан передал в пользование патриарху Геннадию с целыми и невредимыми реликвиями, так как патриарх смог забрать их с собой, когда несколько месяцев спустя добровольно отдал ее. Паммакариста, в которую он затем перебрался, была монастырской церковью, тамошнюю обитель оставили в покое, и, когда Геннадий занял ее, он смог переселить монахинь вместе со святыми реликвиями в соседнюю церковь и монастырь Святого Иоанна в Трулло. Недалеко оттуда, на краю Влахернского квартала, стояла нетронутая церковь Святого Димитрия Канаву. В другой части города церковь Периблептос в Псамафии оставалась греческой до середины XVI века, когда султан Ибрагим отдал ее армянам, чтобы угодить своей любимице-армянке, дородной даме, известной под именем Шекерпарче, то есть «Сахарок». Храм Святого Георгия Кипарисского, расположенный неподалеку, тоже остался невредим. Церкви Липса, Святого Иоанна в Студионе и Святого Андрея в Крисее, видимо, оставались в руках христиан, пока не были превращены в мечети при последующих султанах. Монастырская церковь Мирелейон, по-видимому, была христианской до конца XV века. Примерно в то же время церковь Евангелиста Иоанна вызвала недовольство турок, так как, по их мнению, находилась слишком близко к недавно возведенной мечети [115] Видимо, это была церковь Святого Иоанна в Диппионе, недалеко от Ипподрома, где в середине XVI в. помещался зверинец. .

Каким образом эти церкви смогли уцелеть? Этот вопрос вскоре озадачил и самих турок. В 1490 году султан Баязид II потребовал отдать патриаршую церковь Марии Паммакаристы. Патриарху Дионисию I удалось доказать, что Мехмет II совершенно точно пожаловал церковь патриархии. Султан уступил, но приказал снять крест с вершины купола; также он не отказался запрещать своим чиновникам отчуждать у христиан другие храмы.