Саймон Рейнольдс - Ретромания. Поп-культура в плену собственного прошлого

ИЗ КОСМОСА

Вполне возможно и даже скорее всего, что Рорем самостоятельно пришёл к этой формулировке. И несмотря на это, был человек, который его опередил: португальский поэт Фернанду Песоа. Он ещё в начале двадцатого века небрежно вывел её карандашом в одном из своих блокнотов, которые были опубликованы только в 1982 году под названием «The Book of Disquiet». Одной из главных тем творчества Песоа была тоска, или, по-португальски, «tedio». В одном из отрывков поэт, описывая угнетающее чувство апатии, которое одолевает его по вечерам, пишет: «Чувство, что хуже скуки, но которому нет названия. Это чувство опустошения, которое я не в состоянии описать. Материальный мир — это труп, который я любил при его жизни. Это всё равно что ностальгия по будущему, когда перед глазами день закатывается за горизонт! Я не знаю, чего я хочу или не хочу.

4Я5

Я не знаю, кто я или что я. Сродни тому, кто погребён в гробнице, я подавлен вакуумом целой вселенной».

ЗАВТРА

Как и в случае с песней «Nostalgia» группы Buzzcocks — группы, чья карьера началась с песни под названием «Boredom», — здесь речь идёт о стремлении сбежать в абсолютное «нигде», в небытие, в утопию, о желании, которому нет объяснения, потому что никакие слова неспособны выразить это чувство. Ностальгия способна проецировать желаемые идеалы как в прошлое, так и в будущее, но в основном это желание не находиться там, где находишься, чувство отчуждения.

За последние несколько десятилетий ностальгия по будущему потеряла свою абстрактность и была сведена к вполне конкретной идее фикс: архаичным и иногда смехотворным представлениям о том, каким должно было быть будущее. Это типичная ретрофу-туристическая эмоция. Ощущение тоски, смешанное с иронией и изумлением, которое вызывают старые научно-фантастические фильмы, модернистская кухонная утварь и мебель, которую производили в период между двумя мировыми войнами. Фотографии, оставшиеся от всемирных выставок пятидесятых и шестидесятых годов, на которых можно увидеть технические инновации и научные достижения тех лет. Глядя сквозь все эти пережитки представлений о будущем — то есть о нашем настоящем, — вы всё ещё можете почувствовать лёгкое благоговение перед этими технологическими чудесами и абсолютными в своём модернизме зиккуратами. Хотя всё это окрашено ретроспективным осознанием того, что малая доля из всего этого воплотилась в реальности.

Возможно, самым главным источником футуристических представлений прошлого наряду с Всемирной выставкой был диснеевский «Tomorrowland». На церемонии открытия в 1955 году Уолт Дисней описал «Tomorrowland» как «возможность побывать в нашем недалёком будущем» и восхвалял учёных, «открывающих двери в космическую эру, которая принесёт много пользы нашим детям и последующим поколениям». Некоторые из учёных в качестве технических консультантов действительно принимали участие в создании проекта «Tomorrowland». Включая Вернера фон Брауна, человека, ответственного за создание бомб «Фау-2», которые падали на Лондон в конце Вто-

рой мировой войны, а позже — ключевого специалиста НАСА. Помимо ракеты для полёта на Луну, астроджетов, собственной сети автомобильных и железных дорог в парке «Tomorrowland» было много аттракционов, спонсированных индустриальными гигантами. Например, «Карусель прогресса от General Electric», лунный лайнер TWA и «Дом будущего Monsanto». Последний был полностью изготовлен из пластика — материала будущего.

ИЗ КОСМОСА

В 1967 году «Tomorrowland» был снова открыт под вывеской «New Tomorrowland», но, будучи невостребованным в течение нескольких десятилетий, исчез. Однако в 1998 году он снопа был открыт уже как «экспозиция классического будущего». В пресс-релизе компании Disney было написано: музей чудаковатого видения будущего. В интервью журналу Time по поводу открытия «Tomorrowland» Брюс Хэнди начал с тонкой ремарки: «Будущее уже не то, что раньше». Среди аттракционов был, например, «Astro Orbitor», который Пи Джей О’Рурк высмеял как «построенный в стиле, который в пору назвать “жюльверниз-мом”». Любопытно, что, по всей видимости, низкая популярность этого обновлённого ироничного «Tomorrowland» объясняется тем, что наивность ретрофутуризма ещё не была столь очевидной для целевой аудитории.

К этой же аудитории отношусь и я. Но у меня есть дети, и когда несколько лет назад мы ездили навестить семью моего брата, го мы всей компанией отправились в «Anaheim». В качестве компенсации за плохое питание и стремительно худеющий бумажник я хотел увидеть, что стало с «Tomorrowland» после того, как он отказался от футуризма и ретрофутуризма. «Tomorrowland» не разочаровал, в том смысле, что это было ещё более разочаровывающее зрелище, чем я мог себе представить. По большей части он был насыщен аттракционами под вывесками кинофраншиз, такими как «поездка Базза Лайтера» и «тренировочный лагерь Звёздных войн», где юнлинги могли тренироваться в сражениях на световых мечах. Вместо «Дома будущего Monsanto» теперь возвышался «Дом Мечты Изобренаций» — блёклая и бессистемная витрина хозяйственно-развлекательных технологий, ассортимент которой разве что на год или два опережал сетевые магазины электроники Radio Shack.

После того как нас поприветствовал винтажный робот, словно выпрыгнувший из научно-фантастического фильма пятидесятых годов, вроде «Запретной планеты», мы подошли к первому же дисплею, который представлял якобы футуристические музыкальные инструменты фирмы Yamaha. Крашеная блондинка, по всей видимости в сотый раз за этот день, выпалив задорную вступительную скороговорку, пригласила детей опробовать своеобразную клавишную гитару, которая звучит как кото или цимбалы, и постучать по барану, издающему человеческий смех или львиный рык. Это всё было похоже на то, что я видел во время выступлений групп вроде Disco Inferno ещё в середине девяностых. Она также продемонстрировала микрофон, который может превращать ваш голос в мышиный писк или, наоборот, в сочный баритон, — и снова под бурные аплодисменты. Интерьер «Дома Мечты» с его отделочными панелями из искусственного дерева и мрачными бежевыми и палевыми тонами напомнил мне то ли мотель, то ли конференц-центр. Внутри этого здания мы обнаружили: спроецированные на стены, двигающиеся изображения картин в старомодных рамках; кофейный столик с экраном, на котором можно собрать виртуальную головоломку; огромный киноэкран, который был не то чтобы сильно больше среднестатистического телевизора в нашем отеле в Лос-Анджелесе. Всё это выглядело отчаянно скучно и печально. Пи Джей О’Рурк — одержимый фанат оригинального «Tomorrowland» эпохи Эйзенхауэра — утверждал, что это новое перевоплощение стало таким не столько «по вине культуры Диснея», сколько «по вине культуры в целом, так как мы вступили в эпоху, лишённую воображения». Проблема не в способности реализовывать инновации, проблема в том, что нет целей, к которым надо стремиться. Будущее, обещанное «Домом Мечты», предлагает всего лишь косметические корректировки нашей повседневной потребительской жизни.