Саймон Рейнольдс - Ретромания. Поп-культура в плену собственного прошлого

РАНЬШЕ

Подобно Моисею, Кольер вернулся в Великобританию с охапкой пластинок Банка Джонсона и сказал своим друзьям джазменам, что это именно то, что они должны играть. Он часами слушал одни и те же мелодии Джонсона, снова и снова. «Я пытался попасть за пределы нот, в само естество музыки, и найти там те самые иллюзорные ингредиенты, алхимию», — вспоминал он один случай, когда прослушивал «Lowdown Blues» всю ночь до рассвета. Но подсознательно Кольер опасался, что тот жизненный опыт, мудрость и депрессия, которые привносили в свои композиции музыканты Нового Орлеана, ему неподвластны. Существовал какой-то тщетный подтекст в его попытках разгадать тайну этой музыки, в чём не без доли пафоса признавался сам Кольер: «Я родился на пятьдесят лет позже, в неправильной стране и с неправильным цветом кожи. Я родился изгоем». В некотором смысле его слова суть определение белого блюза или даже белого фаната как такового: его судьба — никогда до конца не прочувствовать музыку, которая так сильно его пленит.

Традиционный джаз — это неотъемлемая часть великой британской музыкальной субкультуры, основанной на скрупулёзной проекции традиций чёрной Америки, которая сформировала историю: от вереницы блюзовых клубов, которые приютили такие группы, как Bluesbreakers Джона Мейоллы, The

Yardbirds и The Rolling Stones; через семидесятые и восьмидесятые прямиком к корням дип-хауса, аванпосту детройтского тех-I ю и альтернативному хип-хопу девяностых годов. Британские I юклонники этих американских стилей и направлений стремились сократить разрыв между ними и музыкой титаническим стремлением знать абсолютно всё, и в этом они были похожи | i t японцев. В коллекциях пластинок, собранных дискографиях,

ПОВЕРНУТЬ ВРЕМЯ ВСПЯТЬ

| юреизданиях редких записей с подробными аннотациями, му-(ыкальных проповедях в радиоэфире или во время диджейских выступлений в клубах, в критике и иногда в попытках создавать новую музыку, преданную традициям. Всё это символы великой мечты, что знания и трудолюбие могут хоть как-то компенсировать принадлежность к белой расе. Ведь будь то джаз или блюз, регги или соул, главными блюстителями и хранителями традиций чёрной музыки были именно белые представители среднего класса, причём главным образом англичане.

Здесь возникает неизбежное противоречие с культом музыкальной подлинности: работа над стилем, который удалён либо | н > времени, либо в пространстве (иногда в обоих аспектах разом, как это было с британским традиционным джазом), всегда выпивает сомнение в аутентичности результата. И не важно, стремится автор соблюсти точность в деталях, скрупулёзно воспроизводя лежащие на поверхности отличительные черты стиля и рискуя прослыть пустым и вторичным, либо пытается привне-| | и в него нечто экспрессивное и личное или работает с современными течениями и музыкальными ответвлениями, которые могут нанести непоправимый вред стилю. Тамара Левингстон справедливо заметила, что все ретротечения рано или поздно достигают структурного тупика, кризисной точки, в которой возникает фундаментальное противоречие. В этой точке сцена раздваивается. Дойдя до такой развилки, Кен Кольер пошёл путем точности и безошибочности, а Крис Барбер свернул налево, пытаясь открыть новые грани близкого ему музыкального направления. В результате группа Барбера популяризировала ретро-звучание, оказавшись на гребне волны интереса к традици-i а тому джазу, поднявшемуся на вершину поп-Олимпа в конце пятидесятых — начале шестидесятых, всего за несколько лет

до начала битломании. Но даже встав на коммерческие рельсы, традиционный джаз не потерял своей связи с богемным левым политическим крылом. Он был музыкальным сопровождением к маршам, организованных в рамках кампании за ядерное разоружение, и прошедшим в период с 1958 по 1963 годы между Трафальгарской площадью и Олдермастоном, местом дислокации Научно-исследовательского центра ядерного оружия.

Традиционный джаз взобрался на вершину поп-Олимпа в 1959 году, когда джаз-бэнд Криса Барбера занял третью позицию в национальном чарте с песней «Petite Fleur». Позже, в 1960—1961 годах, мистер Акер Билк и его Paramount Jazz Band, Temperance Seven и Kenny Ball and His Jazzmen взобрались на верхние строчки чартов с музыкой, всё больше опиравшейся на пуристские идеи музыкантов Нового Орлеана. Акер Билк с кларнетом в руках красовался на обложках таких коммерчески успешных пластинок как «Stranger on the Shore», «Buona Sera» и даже «White Cliffs ot Dover». Выглядел Билк соответствующе: шляпы-котелки и клетчатые эдвардианские жилеты — образ потягивающего сидр кузнеца из его родного графства Сомерсет, что на западе Англии.

Традиционный джаз стал приобретать репутацию музыки для пьяных студентов, неуклюже топающих ногами и ведущих себя аморально. На джазовом фестивале Beaulieu в 1960 году пьяные дебоширы нахально издевались над вышедшим на сцену модернистским джазовым коллективом и требовали от них уйти со сцены, чтобы скорее услышать Билка и его ребят. Эта акция нетерпения постепенно переросла в настоящий бунт с бросанием бутылок, крушением телевизионных камер и локальными поджогами. Один парень отобрал микрофон у журналиста телеканала Би-би-си и обратился к нации с заявлением: «Больше пива для рабочих». В своём очерке о Beaulieu Джордж Маккей описывал целую банду традиционалистов, которые называли себя варварами, были одеты в меховые набедренные повязки и размахивали дубинами, как у пещерных людей. Ещё он вспоминал девушку, на длинной белой майке которой красовался слоган: «ИДИОТЫ ВО ВСЁМ МИРЕ — ОБЪЕДИНЯЙТЕСЬ!» Эти молодые представители рабочего класса, жад-

пые до пива и музыки Билка, были членами уже оперившейся тогда субкультуры под названием «рейверы». Само слово вошло в обиход ещё в начале пятидесятых благодаря промоутерам, проводившим вечеринки под названием «АП Night Raves» в тесных подвалах Сохо. После 196)2 года традиционный джаз стал и.(столько популярен, что «АП Night Raves» переехали в про-( торные помещения Александра-палас. Джордж Мелли утверждал, что существовал даже своего рода джентльменский набор рейвера, который подразумевал одежду, обеспечивающую показательно неряшливый внешний вид. В своём репортаже для А'пс Statesman Мелли акцентировал внимание на одной паре молодых людей, пришедших на рейв в Александра-палас: парень ныл в высокой шляпе с изображением Акера на ней, в рубашке из мешковины с символикой C.N.D. на спине, в джинсах и бо-■ нком; а на девушке были котелок с эмблемой C.N.D. и мужская рубашка огромного размера поверх чёрных капроновых чулок. Между тем, отмечал Мелли, «танцы выродились в маниакальное топтание на месте, словно медведи шлепали лапами, не попадая в такт музыке».

ПОВЕРНУТЬ ВРЕМЯ ВСПЯТЬ