Саймон Рейнольдс - Ретромания. Поп-культура в плену собственного прошлого

Как ни странно, но хиппи не были единственными, кто пы-г,1лся заново пережить шестидесятые. Когда мне уже порядком надоела вся эта длинноволосая братия, я познакомился с

5.1 ки, худым опрятным парнем, который был увлечён другой частью этого насыщенного десятилетия, а именно периодом VHA —1966 годов — пиком влияния на музыку и стиль движения модов, как раз перед тем, как кислота и восточные одежды < >владели умами большинства. Бутики на Карнаби-стрит и кофейни в Сохо, одетые с иголочки молодые люди, которые закидывались таблетками и отрывались на танцполах в тусклых помещениях ночных клубов, одним словом, его притягивали

все клише, свойственные, если верить кинофильмам шестидесятых и документальной хронике, «свингующей Англии». Заки одевался с шиком, он носил лакированные ботинки (с острыми в меру носами) и жакет Неру с воротником стоечкой. Этот пиджак особенно был ему к лицу, если учесть, что по национальности он был то ли индусом, то ли пакистанцем (я никогда не спрашивал — наши отношения были построены исключительно вокруг музыки). Выглядев настолько характерно и ярко, Заки сильно выделялся на общем фоне Оксфорда. В отличие от хиппи, вокруг него не было тусовки, наверное, поэтому он был рад общаться со мной, несмотря на то что мой внешний вид наверняка оскорблял его эстетические чувства. Но я так же, как и он, сильно был увлечён британской поп-музыкой шестидесятых. У Заки были целые коробки с аккуратно уложенными семидюймовыми пластинками, многие из которых были в оригинальных обложках, часть — в пожелтевших от времени бумажных вкладышах. Его взгляд на то, что именно в шестидесятых заслуживало внимания, был довольно консервативным. Он считал, что белое сообщество в Америке ничего путного в шестидесятые не сделало, а вот соул, выпускавшийся лейблом Motown, или вроде того, что записывал Уилсон Пик-кет, был по-настоящему ценной штукой. Он часто удивлял своими взглядами, например, он не признавал The Beatles. Причём по большей части из-за Ринго, который, по его мнению, своим идиотским имиджем портил весь образ группы и вдобавок ко всему был паршивым барабанщиком.

РАНЬШЕ

Заки нравились группы, которые так и не добились всеобщего признания. Как, например, The Creation — ритм-н-блюз-группа, которая в своё время записала такие экспрессивные песни, как «Making Time» и «How Does It Feel to Feel», которые в идеальном мире должны были вывести их на один уровень с The Who, но удостоились лишь места в чарте Тор 40. Другими его любимчиками были John’s Children, которым окончательно снесло крышу от кислоты и которые были настолько неумелы, что их менеджер Саймон Нейпир-Белл пытался спасти их дебютный альбом («Orgasm»), превратив его в поддельную концертную запись, добавив вопли аудитории, которые зву-

члли в «Вечере трудного дня». Но величайшей исторической несправедливостью, по его мнению, был коммерческий провал The Action — более ориентированной на соул группы, со-аданной Джорджем Мартином. Такие пластинки, как «Г11 Keep он Holdin’ on» и «Shadows and Reflections», были настолько ше-t тидесятническими по своему духу, что они были практически бесхарактерны — чистая эманация духа времени.

ПОВЕРНУТЬ ВРЕМЯ ВСПЯТЬ

Наши с Заки пути вскоре разошлись. Последний раз я видел его пару лет назад после того, как переехал в Лондон, мы встретились на выходе из кинотеатра на Лестер-сквер: будет достаточно сказать, что мы ходили на фильм «Скандал», посвященный скандалу «Профьюмо», случившемуся в 1963 году, в котором тоже нашлось место культуре модов; сцена, где Кристин Киллер танцует под ска в тёмном помещении клуба. Заки всё ещё выглядел с иголочки, но теперь уже в другом стиле, не шестидесятых. Если я правильно запомнил, он работал стажёром в какой-то юридической фирме.

Хиппи из Брэйзноуз и Заки стали первым моим столкновением « культом «искривления времени»: молодые люди примеряют I и себя роль Кнуда Великого и противостоят развитию истории поп-культуры. Особый интерес Заки, проявлявшийся в любви к таким группам, как The Creation и The Action, опреде/шл его мотивы как желание скорректировать историю. Но, с другой | троны, здесь проявляется их потребность продлить золотой иск, не дать ему закончиться. Вот в этом контексте начинает работать особый подход, при котором второсортные и третьс-

< ортные группы становятся объектами фетиша. Даром что в му-и.пыльной индустрии всегда с избытком неудачных музыкальных проектов, которые можно попытаться оживить.

Ретромодернист Заки и нью-хиппи были настоящими сектантами в самом полном смысле этого слова: они копировали ко-

< ааомы, манеры, ритуалы и сленг ушедшего золотого века. Другие нс заходили так далеко, увлекаясь музыкой. Но такие сектанты, как правило, находятся в одном шаге от того, чтобы создать вин-

тажную группу, одну из тех, что пристально следят за тем, чтобы использовать в точности такие же гитары, органы и другие инструменты, которые использовали их прототипы. Такого рода группы обычно создаются из-за привязанности к определённому звучанию, которое перестали воспроизводить музыканты и с которым ничто не может сравниться. Но часто бывает и другая крайность фанатизма: антагонизм сегодняшнему дню, святая вера в то, что мы что-то потеряли. Современной музыке часто не хватает нескольких жизненно важных деталей: чистоты, невинности, первобытной грубости и буйства. Она теряет свою связь с людьми благодаря джентрификации и исчезновению художественной серьёзности, которая была просто «кастрирована», она теряет связь с людьми, так как бунт окончательно превратился в шоу-бизнес. Убеждение, что история в один момент пошла в неправильном направлении, оправдывает сектантов в их противостоянии базовому принципу поп-культуры — «живи сейчас» — и позволяет им утверждать, что раньше было лучше.

РАНЬШЕ

Музыкальный этнограф Тамара И. Левингстон утверждает, что возрождение музыкальных жанров и традиций есть не что иное, как характерное в первую очередь для представителей среднего класса стремление построить коллективную идентичность отдельных физических лиц, которые недовольны «аспектами современной жизни». Эти сообщества, как правило, с презрением относятся к коммерчески успешным нишам поп-музыки. Те, что пропагандируют фолк, например, рассматривают рок-н-ролл только лишь как часть бессмысленного развлекательного шоу-бизнеса. И именно поэтому эти люди выбрали в качестве объекта культа именно фолк — эта музыка всегда сопровождалась каким-то лирическим посылом, в отличие от рок-н-ролла с его бессмысленными текстами и невнятным вокалом. Другие изменники современности обратились к раннему джазу, регтайму и блюзу. Режиссёр Терри Цвигофф, так же как его друг и герой его фильма Роберт Крамб, считает, что музыка пошла по кривой после 1933 года благодаря широкому распространению радио и граммофонных записей. «В начале тридцатых годов музыка потихоньку становилась очень гладкой и однородной, — рассказал мне Цвигофф. — До этого в му-