Николь Лоро - Разделенный город. Забвение в памяти Афин

В этом же смысле мы будем интерпретировать расчленение жертвенного животного во время того в высшей степени торжественного жертвоприношения, которым на Ареопаге открывается любой процесс об убийстве, и процедуру diōmosía [464] И снова diá . Заметим, что жертвоприношение во время клятвы часто предполагает разделение жертвы надвое. Plescia J. The Oath and Perjury in Ancient Greece. P. 10. , в соответствии с которой обвинитель, обязанный произнести проклятие, призывающее exōleia на него самого и на его род, приносит клятву стоя ( stás ) [465] Стоит ли он на жертве (Глотц), что предполагало бы, что он ставит на нее ногу ( Burkert W. Greek Religion. Cambridge: Harvard University Press, 1985. P. 251)? Один пассаж из Эсхина («Против Тимарха», 114) наводит на мысль, скорее, о касании рукой , а конфликтных коннотаций, связанных со stás в случае клятвы (см.: Павсаний. III, 20.9; IV, 15.8 и 24.9; Демосфен. Против Аристократа, 68), должно было хватать самих по себе, без необходимости в дополнительной драматизации. над tómia , «разрезанными частями» жертвы. Конечно, этот жест также и здесь можно поместить под знак определенного páthos [466] Здесь – страдание, испытываемое негативное воздействие. – Примеч. пер. фертильности: в таком случае, сближая слово tómia с именем евнуха ( tomías ), мы скажем, что в момент, когда клянущийся дает клятву над тестикулами жертв-самцов, проклятие, предвещающее вымирание рода, повторяет реальную кастрацию жертвенных животных [467] Burkert W. Greek Religion. P. 251. .

Разумеется, в этом типе жертвоприношения неоспоримо присутствие торжественного обращения к плодородию; но куда более важной мне представляется сама природа жертв – это действительно самцы, часто это боров, на Ареопаге приносящийся в жертву вместе с бараном и быком [468] Павсаний. IV, 15.8 и 24.9: epí káprou tomíon ; жертвоприношение на Ареопаге: Демосфен. Против Аристократа, 68. , – поскольку она выражает тесную связь клятвы с éris и войной: и разве не Марса в аналогичном жертвоприношении, с весьма говорящим названием suovetaurilia [469] Sus + ovis + taurus – очистительное жертвоприношение свиньи, овцы и быка ( лат. ). – Примеч. пер. , чествуют в Риме, вместе с Квирином и Церерой? Именно Марсу, согласно Жоржу Дюмезилю (у которого я и заимствую этот анализ), в первую очередь посвящаются suovetauriles , поскольку из‐за своей энергии бойца он «считается единственным, кто может поправить тяжелую ситуацию»; Марс, которого ошибочно считали богом Плодородия, поскольку так же, как и в этом жертвоприношении, ему часто случается «[подпитывать] свою воинскую силу» здоровьем и плодородием, являющимися «сущностью третьей функции» [470] Dumézil G. Tarpeia. Essais de philologie comparative indo-européenne. Paris: Gallimard, 1947. P. 147–151. . Возможно, мне возразят, что Марс – не Арес [471] Enyálios так же не тождественен Аресу, но часто служит его эпиклесой; в городе Тимносе в Карии он точно таким же образом почитается посредством тройного жертвоприношения, состоящего из борова, пса и козленка (SEG, IV, 171, ст. 29–30). , но на это сближение, помимо полного сходства обоих тройных жертвоприношений, меня подталкивает афинское место ритуала – Ареопаг, холм Ареса .

Что побуждает меня вернуться к некоторым божественным фигурам, ассоциирующимся с клятвой как в религиозной мысли, так и в ритуале. Это Эринии, уже многократно встречавшиеся в нашем исследовании, по самой своей природе налагающие узы [472] Помимо уже упомянутого hȳmnos désmios напомним, что их танец является узлом ( Эсхил. Эвмениды, 307: khoròn hápsōmen ). ; Эринии, которые уже в «Илиаде» карают в подземном мире клятвопреступников, а у Гесиода, как будто некие Илифии [473] Илифия – богиня-родовспомогательница. – Примеч. пер. , присутствуют при появлении на свет Hórkos , «рожденного, чтобы быть бичом клятвопреступников» [474] Гомер. Илиада, XIX, 258–260 с комментарием: Torricelli P. Sul greco «horkos» e la figura lessicale del giuramento. P. 132; Гесиод. Труды и дни, 803–804. . И домом этих персонифицированных Проклятий, чья функция – заставить иссякнуть плодородие, которое у Эсхила они будут защищать только благодаря выворачиванию всего своего существа наизнанку, становится Ареопаг, где они под именем Semnaí исполняют функцию mnēmones kakōn («надзирающих за памятью о зле») [475] Эсхил. Эвмениды, 382–383. , – и именно Эриниями клянутся стороны в начале процесса [476] Rohde E. Psyche. Seelenkult und Unsterblichkeitsglaube der Griechen. Freiburg; Lepzig; Tübingen, 1898. Bd. 1. S. 268. .

От Эриний мы без труда могли бы перейти к Аресу, с которым их часто связывают тексты. Наряду с привилегированными hístores («свидетелями»), штатными сакраментальными богами, повсеместно призываемыми в качестве поручителей, – Зевсом (это Hórkios [477] Скрепляющий клятву ( греч. ). бог), Геей (матерью Фемиды) и всевидящим Гелиосом [478] См.: Glotz G. Le serment. P. 101. Стоит отметить, что Гея может быть заменена Деметрой, а Гелиос – Аполлоном. – у Ареса и в самом деле есть свое место в клятвах, затрагивающих будущее сообщества в том, что касается войны, но также и наоборот, защиты от войны: это относится, что не удивительно, к клятве эфебов, как в Дреросе, так и в Афинах, где – после Гестии, но перед самим Зевсом – он соседствует в числе прочих с Enyō, Enyálios и Athéna Areía [479] Дрерос: SIG, 527; Афины: Tod, 204. , или к клятвам, сопровождающим союзные договоры [480] В качестве примеров: договор между Смирной и Магнезией (OGIS, 229, 266), где он входит в число канонических богов, чьи имена сополагаются паратактически, наряду с дополнительными богами, которые соединяются друг с другом посредством kaí ; договор между этолийцами и беотийцами (SIG, 366) или между афинянами и лакедемонянами (SIG, 434). . Но особый интерес для нас представляет его присутствие в одном учреждающем акте синойкизма, который в IV веке объединил Орхомену и Эваймон: именно в тот момент, когда sýn должно заклясть разлагающее могущество diá , бог-разрушитель, превратившись в улаживателя, как будто приумножается в клятве [481] В этом акте синойкизма (около 360 года до н. э.) Арес является общим знаменателем для Зевса- Ареса , Афины- Арейи и Эниалия- Ареса . Подробнее об этом тексте см.: Kretschmer P. Ares // Glotta. 1921. № 11. S. 195–198 и Sinos D. S. Achilles, Patroklos and the Meaning of «Philos». P. 33. .

Что ведет меня к тому, чтобы наконец разместить клятву в городе, поскольку именно это и было целью нашего исследования Клятвы, дитя Распри.

Поскольку клятва напрямую затрагивает воспроизводство города, а значит, и его непрерывность, поскольку она стремится изгнать конфликт, взывая к богам, которые им заведуют, она вездесуща во всем полисе , ибо речь идет об отношении, которое сообщество поддерживает со своей долговечностью, всегда находящейся под угрозой и всегда декларируемой [482] См.: Plescia J. The Oath and Perjury in Ancient Greece. P. 15 и след. . Поэтому в заявлениях Кира, выражающего у Геродота презрение к ультиматумам лакедемонян: